Женщина справа - [19]
— Колебания?
— Он не хотел дурной славы и был более чем уверен, что она в конце концов вернется. Голливуд часто пользуется похождениями своих актеров, чтобы заставить говорить о фильмах, но Элизабет была практически безвестна: он опасался, что, если в дело вмешается полиция, это создаст нам проблемы. Инспекторы из департамента полиции Лос-Анджелеса допросили всю съемочную группу, одного человека за другим. Я настоял, чтобы каждый сотрудничал с ними и сказал все, что знает. Прошло несколько дней. Уэллс, который находился в контакте с полицией, держал меня в курсе расследования, но это было почти все. Затем съемки были приостановлены.
Судя по виду, эти воспоминания растревожили Харриса. В первый раз я читал на его лице чувства, которые не казались наигранными.
— Что произошло, когда вы вернулись на студию?
— Я снял все сцены, где Элизабет не должна присутствовать. Затем пригласил дублершу, чтобы снять планы ее персонажа со спины. Примерно через десять дней после ее исчезновения у нас состоялось длительное собрание в офисе Лос-Анджелеса. Присутствовало самое большее десять человек: конечно, Уэллс, директор картины, несколько штатных сотрудников и адвокат киностудии. Мы приняли единственно возможное решение: как можно скорее заменить Элизабет и начать съемки с нуля, по крайней мере, сцены, где появляется ее персонаж. У нас не было выбора: съемки начали запаздывать, а бюджет фильма улетучивался. Вот тогда-то Кларенс Рейнолдс и появилась. Я не хотел ее, но, принимая во внимание ситуацию, был вынужден склониться к этому варианту. Саймон и раньше пытался навязать мне ее, еще до того, как я пригласил Элизабет. Ее самомнение равнялось только бездарности ее игры. Я все съемки боролся, чтобы она оставила позы трагической актрисы и таинственный вид! Вашей матери она и в подметки не годилась. Нет, она никогда не была Вивиан!
Харрис уже почти кричал. Его лицо сделалось ярко-красным. Жалобно проскулив, лабрадор бросил на него взгляд побитой собаки, кем он, в конце концов, и был. Подождав, когда режиссер немного успокоится, я снова возобновил расспросы:
— Вы сказали, что были в курсе расследования. Что конкретно вы узнали?
— Очень мало. Насколько я помню, в пятницу вечером Элизабет поужинала с мужчиной на Голливудском бульваре. Но вы ведь уже в курсе, не так ли? С тех пор как за расследование взялось ФБР, все осложнилось. Уэллс становился все более и более уклончивым.
— По какой причине?
— Ему не хватало информации. ФБР косилось на Голливуд как на источник чумы. Для федералов мы лишь притон коммунистов и борцов за гражданские права. И потом, тогда я не был на хорошем счету. Мои фильмы тревожили: понимаете ли, я не воплощаю добрые старые американские идеалы. Без сомнения, Сэмюэль сумел бы вам рассказать о расследовании лучше, чем я. Я работал по восемнадцать часов в день, и после всего произошедшего съемки стали для меня настоящим кошмаром. Я просто знаю, что полиция…
Он прервал себя, сложив руки на коленях.
— Что?
— Полиция склоняется к мысли, что на момент съемок у Элизабет была какая-то связь.
— Думаете, это человек из мира кино?
— Возможно. Признаться, я и не пытался это узнать. Съемки приняли новое направление, и все избегали открыто говорить об Элизабет на съемочной площадке. Некоторым образом, я думаю, все чувствовали себя немного виноватыми в том, что произошло.
В тот день мы больше не говорили ни о контракте, ни об экранизации романа Готорна. Харрис посоветовал мне вернуться в Нью-Йорк и на свежую голову поразмышлять над его предложением. Я распрощался с ним, чувствуя некоторую обиду, впрочем, не считая, что он собирался сыграть со мной злую шутку. Если он в течение сорока лет хранил эти обрывки пленки, значит, моя мать должна иметь какое-то значение в его жизни. И гнев, который в нем вспыхнул при упоминании ее заместительницы, как мне казалось, шел от самого сердца.
Выезжая из его владений, чтобы вернуться к себе, я знал, что Харрис никогда больше не снимет фильм. Я же не напишу ни одной строчки сценария.
6
Краткое пребывание в Беркшире подорвало мое присутствие духа. Я не знал, что и думать о своей встрече с Харрисом. Либо он сказал обо всем этом слишком много, либо, наоборот, недостаточно. Перед моим мысленным взором один за другим снова появлялись кадры, где моя мать сидит на кушетке с книгой в руках. Ничего не помогало мне выбросить их из головы. Время от времени я почти начинал жалеть, что наш разговор не ограничился обсуждением работы, ради которой Харрис, по идее, меня и позвал.
Днем мне позвонил Катберт. Я воспользовался этим, чтобы еще раз поблагодарить его за вечеринку. Недолго думая, тот вернулся к теме работы над сценарием, которую до этого мне поручил. От отчаяния, а также чтобы закруглить разговор, я удивил Катберта, приняв это предложение, хоть и не чувствовал в себе отваги, чтобы работать над таким нелепым проектом. Все-таки я не нуждался в деньгах, и после встречи с Харрисом деятельность «доктора» казалась мне лишь крайне унизительной подработкой. Я прекрасно отношусь к Катберту, он мой единственный настоящий друг, но иногда мне случалось видеть в нем какого-то Мефистофеля, склоняющего продать душу дьяволу.
