С самого начала наш маршрут определён следующим образом: воспитательная колония для несовершеннолетних в городе И. – следственный изолятор в городе Г. – женская колония общего режима в городе С. Кольцо – только не золотое, а железное – замкнёт мужская ИК строгого режима в пригороде Я.
От сумы и тюрьмы не зарекайся. Не приведи Бог, окажешься за решёткой – и так это скромненько, как бы между прочим, обронишь: «А тут у вас в тюремной библиотечке мои книжечки лежат…». Глядишь, гражданин начальничек – ключик-чайничек подобреет, распорядится перевести в камеру суше, теплее. Лишнюю передачку разрешит, свиданку с родными или ещё какую поблажку.
Это мы похохатываем, перетаптываясь у ворот следственного изолятора. Хотели попасть за решётку? Да без проблем. Не забыли прихватить кружку, ложку и пару белья?
Ещё подшучивали насчёт захвата заложников. Но нам это точно не грозило. Нашими зрителями был немногочисленный, человек двадцать, хозотряд: осуждённые на небольшие сроки за нетяжкие преступления. Уборщики, кухонные работники, ещё что-то по мелочи.
В этот раз к нашему творческому десанту присоединились работники культуры: Вадим, Ольга и Маша, мои неизменные палочки-выручалочки. У Вадима тембр и сила голоса как у Левитана. Оля и Маша – очень артистичные хорошенькие девушки, которые украсили бы собой любую сцену.
В обычной жизни им не грех подчеркнуть стройность талии и ножек. Но сегодня они причесались и оделись очень строго: минимум косметики, никаких фривольных локонов, юбки ниже колен. Красавица Оля даже водрузила на точёный носик очки и стала похожа на учительницу.
Зря волновались. Зрители сидели, целомудренно уперев глаза в пол, старательно разглядывая носы обуви. Впрочем, изредка жарко, исподлобья взглядывали на сцену.
Леонид Фёдорович разрядил обстановку. Прочитал «соколикам» десяток стихов: зажигательных, подбадривающих, с добрым юморком. Военных, с горчинкой. Лирических: о босоногом детстве, любви к родным берёзкам, к матери, к женщине…
У каждого свой дом,
А в нём – очаг.
Мой дом – в твоих, любимая, очах.
Ресницы – вместо стен,
А крышей – синь…
Через два часа мы возвращались в обратном порядке. На контроле послушно поворачивались, как ваньки-встаньки, растопыривали руки, задирали подошвы туфель. Снова нас сопровождали лупоглазые голубые прожекторы, пристальные глазки видеокамер, лязг толстых железных дверей и густой басистый лай овчарок. Вышли за высокую и толстую кирпичную изгородь. И кто-то сказал с наслаждением:
– Вы чувствуете? Чувствуете?! Ах, какой необыкновенный, сладкий…
– Да что сладкий?
– Воздух свободы!
Хотя воздух в тюремном дворике и на улице, где бегут машины и торопятся прохожие, по химическому составу ну совершенно одинаковый.
А из изолятора нам потом позвонили и передали убедительную просьбу хозотрядовцев. Выступление им так понравилось, что они ещё хотели бы с нами встретиться. Недавно я шла мимо ворот тюрьмы. Там махала мётлами группка мужчин в чёрных телогрейках.
Один парень отскочил, давая дорогу, молодцевато вытянулся во фрунт и шутливо откозырял.
– Здравствуйте! А вы у нас вечер проводили!
И, хоть получил втык от конвойного («Р-разговорчики!») – весь светился, будто родного человечка встретил.
Когда я обговаривала детали нашего выступления в женской ИК общего режима, на глазах незаметно превращалась в старуху из «Золотой рыбки».
Сначала заверила, что встреча не потребует от работников колонии никаких специальных приготовлений. Потом выяснилось, что мне нужен ноутбук с хорошими колонками. Потом – что никак не обойтись без проектора и большого экрана для показа видеоролика. Потом понадобился специалист, который бы всей этой техникой руководил. Потом я запросила зал просторнее, чтобы была акустика. Потом, раз помещение большое, – микрофоны для выступающих…
– Будут вам микрофоны, – заверили меня. – Только не волнуйтесь: у нас во время таких мероприятий муха пролетит – слышно бывает. Недавно бурановские бабушки выступали…
Мы приехали весёлым июньским днём. Ослепительное солнце, лёгкие облачка, пронзительно-синее небо. Сквозь колючую проволоку зеленеет короткая травка.
Жизнь здесь бедна событиями и зрелищами, и колонистки высыпали на огороженную территорию целыми отрядами. Переговариваются, подталкивают друг друга локтями. Любопытно тянут шеи и закрываются ладошками от солнца. Беленькие платочки, голые, женственно-розовые ноги в ботинках на беленький же носочек. Довольно стильные, подогнанные по фигуркам халатики в клеточку, похожие на удлинённые мужские рубашки.
Нам приветливо машут и с нами здороваются. Здесь отбывают срок женщины из разных концов страны.
А вокруг раскинулись живописные просторы.
– Есть ли у колонии своё подсобное хозяйство? – интересуюсь я рачительно, как сельская уроженка. – Огороды, теплицы, фермы?
Про себя рассуждаю: здорово же: сади цветы, овощи, зелень. Разводи коров, кроликов, кур. От работы на тёплой земле, с доверчивыми ласковыми животными – разомнутся руки, оттают сердца, отогреются души… На столах появятся свои мясо, молоко, яички. А излишки можно продавать – на эти деньги обустраивать быт колонии…