Женщина – не мужчина - [14]
– Он… ничего, – ответила Дейа и постаралась улыбнуться. Она не хотела тревожить сестер попусту. – Правда. Очень даже ничего.
Лейла прищурилась:
– Не скажешь, чтобы тебя это сильно радовало!
Дейа аж взмокла под пристальными взглядами сестер.
– Просто все это очень волнительно. Только и всего.
– Собираешься встречаться с ним снова? – поинтересовалась Амаль.
Она грызла ногти – Дейа только сейчас обратила на это внимание.
– Да. Наверное, завтра.
Нора наклонилась к Дейе, заправив за ухо прядь волос:
– А про наших родителей он знает?
Дейа кивнула, помешивая суп. Ее не удивило, что Насер в курсе произошедшего с ее родителями. Любые известия в их общине разлетаются со скоростью ветра – ведь арабы лепятся друг к другу, как куски теста, боясь затеряться среди ирландцев, итальянцев, греков и евреев-хасидов. Все арабы в Бруклине живут, будто взявшись за руки – от Бэй-Риджа до Атлантик-авеню, – и делятся друг с другом каждой сплетней. Тайн между ними нет.
– И что дальше, как думаешь? – спросила Лейла.
– Ты о чем?
– Когда ты снова с ним встретишься – о чем будете говорить?
– Надо думать, о самом главном, – ответила Дейа, приподняв бровь. – Где жить, сколько детей заводить… ну, эдакое введение в семейную жизнь.
Сестры расхохотались.
– По крайней мере, будешь знать, чего от него ждать, – сказала Нора. – Лучше так, чем потом всякие сюрпризы.
– Что да, то да. Но от Насера никаких сюрпризов, похоже, не будет. – Дейа уткнулась в свой суп. А подняв голову, весело сощурилась: – Я спросила, в чем для него заключается счастье. Угадайте, что он ответил.
– Деньги? – спросила Лейла.
– Хорошая работа? – предположила Нора.
Дейа засмеялась:
– Именно. Все как у всех.
– Ну, а чего ты ожидала? – поинтересовалась Нора. – Что он скажет – любовь? Романтика?
– Нет. Но я надеялась, он хотя бы притворится более оригинальным.
– Не все умеют притворяться, как ты, – усмехнулась Нора.
– Он, наверное, тоже волновался, – сказала Лейла. – А он спросил, что сделает счастливой тебя?
– Спросил.
– И что ты сказала?
– Что меня ничего не сделает счастливой.
– Зачем ты так? – удивилась Амаль.
– Просто чтобы побесить его.
– Все с тобой ясно. – Нора закатила глаза. – Впрочем, это хороший вопрос. Ну-ка, надо подумать. Что меня сделает счастливой? – Она поболтала ложкой в супе. – Свобода, – наконец сказала она. – Возможность делать все, что я хочу.
– А для меня счастье – это успех, – сказала Лейла. – Стать врачом или совершить что-то великое.
– Стать врачом в доме Фариды? О-о, удачи! – со смехом воскликнула Нора.
Лейла закатила глаза:
– …сказала девица, которая мечтает о свободе!
Тут уж они все засмеялись.
Дейа бросила взгляд на Амаль – та по-прежнему грызла ногти и даже не притронулась к супу.
– А ты что скажешь? – Дейа тронула ее за плечо. – В чем для тебя заключается счастье?
Амаль посмотрела в окно.
– Чтобы мы всегда были вместе, – сказала она.
Дейа вздохнула. Хотя Амаль была слишком мала, чтобы помнить родителей, – когда случилась авария, ей еще и года не исполнилось, – Дейа не сомневалась, что сейчас она думает именно о них. Но потерять то, чего не помнишь, все же проще. По крайней мере, не остается никаких воспоминаний, никаких картин, некстати встающих перед глазами и разрывающих сердце. Тут Дейа завидовала сестрам. Сама она вспоминала слишком много и слишком часто, хотя все воспоминания были обрывочные и смутные, как полуразвеявшиеся сны. Пытаясь осмыслить прошлое, Дейа сплетала эти обрывки в единое повествование – с началом и концом, с идеей и моралью. Иногда она ловила себя на том, что меняет воспоминания местами, путается во времени, добавляя лоскуток то туда, то сюда, чтобы собственное детство казалось цельным и понятным. А потом уже и сама разобрать не могла: какие кусочки она и впрямь помнит, а какие просто придумала?
Хоть от супа и поднимался горячий пар, Дейе стало зябко за кухонным столом. Она снова покосилась на Амаль, рассеянно глазеющую в окно. Перегнулась через стол и сжала руку младшей сестры.
– Не могу представить себе этот дом без тебя, – прошептала Амаль.
– Ну что ты такое говоришь, – укорила ее Дейа. – Я же не в другую страну уезжаю! Буду жить по соседству. И вы сможете в любое время ко мне заходить.
Нора и Лейла заулыбались, но Амаль только вздохнула:
– Я буду скучать по тебе…
– И я по тебе тоже. – Голос у Дейи дрогнул.
Свет за окном постепенно мерк, поднимался ветер. Дейа засмотрелась на кружащую в небе стайку птиц.
– Вот бы мама и баба были живы, – пробормотала Нора.
Лейла вздохнула:
– Вот бы я хоть что-нибудь о них помнила!
– И я, – добавила Амаль.
– Да я тоже помню мало, – отозвалась Нора. – Мне, наверное, лет шесть или семь было, когда они погибли.
– Но ты хотя бы лица их помнишь, – возразила Лейла. – А мы с Амаль – вообще ничего.
Нора повернулась к Дейе:
– Мама ведь была красивая, правда?
Дейа через силу улыбнулась. Она плохо помнила мамино лицо – только глаза, темные-претемные. Иногда ей хотелось заглянуть в голову к Норе, посмотреть, что она помнит о родителях, схожи ли воспоминания сестры с ее собственными. Но лучше всего, чтобы в памяти у Норы не обнаружилось ничего – ни единого воспоминания. Так было бы проще.
Андрей Виноградов – признанный мастер тонкой психологической прозы. Известный журналист, создатель Фонда эффективной политики, политтехнолог, переводчик, он был председателем правления РИА «Новости», директором издательства журнала «Огонек», участвовал в становлении «Видео Интернешнл». Этот роман – череда рассказов, рождающихся будто матрешки, один из другого. Забавные, откровенно смешные, фантастические, печальные истории сплетаются в причудливый неповторимо-увлекательный узор. События эти близки каждому, потому что они – эхо нашей обыденной, но такой непредсказуемой фантастической жизни… Содержит нецензурную брань!
Эта захватывающая оригинальная история о прошлом и настоящем, об их столкновении и безумии, вывернутых наизнанку чувств. Эта история об иллюзиях, коварстве и интригах, о морали, запретах и свободе от них. Эта история о любви.
Это моя первая книга. Я собрала в неё свои фельетоны, байки, отрывки из повестей, рассказы, миниатюры и крошечные стихи. И разместила их в особом порядке: так, чтобы был виден широкий спектр эмоций. Тут и радость, и гнев, печаль и страх, брезгливость, удивление, злорадство, тревога, изумление и даже безразличие. Читайте же, и вы испытаете самые разнообразные чувства.
Рудольф Слобода — известный словацкий прозаик среднего поколения — тяготеет к анализу сложных, порой противоречивых состояний человеческого духа, внутренней жизни героев, меры их ответственности за свои поступки перед собой, своей совестью и окружающим миром. В этом смысле его писательская манера в чем-то сродни художественной манере Марселя Пруста. Герой его романа — сценарист одной из братиславских студий — переживает трудный период: недавняя смерть близкого ему по духу отца, запутанные отношения с женой, с коллегами, творческий кризис, мучительные раздумья о смысле жизни и общественной значимости своей работы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.