Женщина на грани... - [15]

Меня охватило невыразимое, чудовищное по своей силе желание побыть одной. Я схватила банное полотенце, завернулась в него и встала, все еще продолжая жевать. Отхлебнув напоследок глоток горячего горького кофе, как я люблю, я закурила сигарету. Антонио, провожая взглядом каждый мой жест, застенчиво и искренне произнес:

— Побудь со мной еще немножко, пожалуйста!

Он не знал, что больше всего на свете я ненавидела мужиков, которые плакались, как старые бабушки. Я улыбнулась ему, не знаю, как получилось, саркастически или просто насмешливо, и бросила коротко:

— Мне надо в ванну.

Прохладная водичка весело струилась по моей коже. Мне было невыразимо приятно смотреть, как пена от шампуня спускается по моим плечам и животу до волосистого холмика Венеры и исчезает между ног. Я стала торопливо брить ноги и порезалась. Потекла кровь, но я быстро замыла ее рукой. Капельки крови на мгновение окрасили воду. Потом я быстренько припудрила темные круги под глазами, предварительно замазав их тональным кремом. Глаза сразу заблестели. Я вышла из ванной и достала из шкафа платье, лазурно-голубое, выходное. Антонио все это время курил в своей комнате и, когда я стала доставать одежду, осмелился спросить:

— Куда собралась?

Мне хотелось сказать: «Не твое дело, сосунок», — но я удовольствовалась сдержанным:

— Пройтись.

Я оделась в своей комнате и даже почистила босоножки. Когда я вышла, на пороге меня уже ждал Антонио. Он умирал от желания пойти со мной. Потому что за пару минут успел напялить не только чистую рубашку, но даже устрашающего вида галстук в придачу. Он начал примирительным тоном:

— Давай сходим куда-нибудь пообедаем, хочешь?

Только этого мне еще не хватало! Я выглядела блестяще, как никогда прежде, а на каблуках оказалась выше его сантиметров на пять, не меньше. Я тут же представила себе, как мы идем по улице, такая парочка, и какой у нас при этом вид. Меня пробрали мурашки до гусиной кожи.

— Нет. Спасибо, Антонио. Я уже ухожу.

Он глядел на меня разинув рот. Мужской инстинкт подсказывал ему, что после всего, что у нас вчера было, я должна быть вся его. И то, что я сейчас ухожу от него, это чистой воды женское притворство. Разврат! Пусть думает что хочет, мне все равно. Мне хотелось только снова стать свободной и вернуть назад свое позавчерашнее независимое положение. С высоты своих каблуков я просто добавила:

— Послушай, парень, почему бы тебе не заняться починкой кровати? Девушка послезавтра приезжает, она не поймет. И проверь еще раз хорошенько, не оставили ли мы ей подарочек где-нибудь под кроватью.

Мое поведение в стиле бывалая потаскуха стало для него настолько неожиданным, что в первую минуту он даже не знал, как реагировать. Пока он приходил в себя, я надела солнечные очки и вышла, хлопнув дверью, потому что мне недосуг было рыться перед ним в сумочке и искать ключи.

Я долго бессмысленно шаталась по пустынным улицам Мадрида, на которых сейчас можно было встретить лишь заблудившихся туристов с потерянными, сонными взглядами и закрытыми фотоаппаратами, висящими на шее. Потом зашла в свой любимый китайский ресторанчик. Там съела, не торопясь, один за другим пару десертов и не без удовольствия отметила, что все мужики пялятся на меня с интересом, прямо-таки похотливо. Я заказала китайский хлеб, салатик и полбутылки сухого белого. Лаура, хозяйка заведения, подала все, как я люблю: вино было только что из погреба, до того ледяное, что бокал запотел. Тыча вилкой в салатик и потягивая вино маленькими глоточками, я думала о том, как потрясающе выгляжу в этом платье, как выгодно оно подчеркивает мою грудь и скрывает то, что у меня слегка в избытке на заднице.

Я закурила и погрузилась в разбор своих полетов с Антонио. Я заглянула в свою душу и поискала, нет ли там случайно уголочка, в котором бы притаилось хоть какое-то чувство к нему. Ничего. Глухо как в танке. Я поняла, что никогда, ни при каких обстоятельствах он не смог бы быть моим парнем. Ни тем более женихом. Антонио был абсолютно не мой тип, ни в мужском плане, ни в каком другом. К тому же он был неуверенный в себе и безынициативный во всем. Я представила себе, как буду таскать его за собой по улицам, словно собачку на веревочке, и поняла, что скорее умру, чем это произойдет. Нет, такой жизни я не выдержу. Я спрашивала себя, как могло такое случиться, как я могла допустить, словно какая-то сыкушка малолетняя, чтобы меня отымели, вместо того, чтобы любить. Как я позволила повести себя за переднее место, вместо того чтобы увлечься умом и сердцем. И как теперь выбраться из этой лужи, не ударив в грязь лицом, изо всей этой истории, в которую я вляпалась, не запачкавшись еще больше. К счастью, послезавтра приезжает Эстрелья, и все должно вернуться на свои места. После этого я решила больше не думать о грустном и не отравлять себе хороший день всякими пустяками. Лаура принесла мне кофе, как всегда, хорошо сваренный и без сахара.

По выходе из ресторана я направилась в парк Ретиро, Уединение. Уже наступил вечер, где-то около шести, но на улице было достаточно жарко. У меня не возникало ни тени желания вернуться домой и опять оказаться наедине с Антонио и телевизором. В парке было чудесно. Народу оказалось совсем немного, кот наплакал. В основном это были иностранцы, американцы и англичане, которые толпились возле фонтанов. На солнце они чувствовали себя беспокойно, напряженно, как и все люди из стран, где его не хватает. Я села на скамеечке в тени, и мне впервые после переезда из дома пришла в голову мысль позвонить родителям. Но я тут же отказалась от этой идеи, потому что знала наизусть все, что они мне скажут. И ко всему прочему у меня сейчас было не то настроение, чтобы выслушивать сетования своей матушки или советы своего батюшки.