Женщина и спасение мира - [86]
На некоторых иконах Рождества Христова изображен (справа внизу) пастух, стоящий около дерева. Это — Исаия, показывающий "древо Иессеево"[351]. Пресвятая Дева и он принадлежат к "приближенным Слова", к своим уже в момент Рождения; архетипически Исаия представляет Иоанна Предтечу; через этот символ Иессея особым образом возвещается то же свидетельство: "Вот Агнец Божий". Деисис представляет созвездие всех этих Лиц, а Иоанн Предтеча вместе с Пресвятой Девой являют самую потрясающую действительность — Тех, Кто принадлежат Слову, как "свои". Он "пришел к своим" (Ин. 1.1-12), и если народ Его не принял, то Пресвятая Дева и Иоанн Предтеча воплощают тех "своих", которые необходимы, чтобы Воплощение совершилось: "Бог не может принудить никого Его полюбить"; вот почему Его пришествие обусловлено было присутствием тех "своих", которые Его ожидали.
Все достоинства интегрируются в звании "Раба Яхве" — Того, Кто пришел лишь для исполнения воли Отца: "...уничижил Себя Самого, приняв образ раба.., быв послушным даже до смерти, и смерти крестной" (Фил. 2.7-8). Формула искушения "вы будете, как боги" (Быт. 3.5) — это дьявольское вожделение свойств Божиих исправляется только формулой "будьте рабами": "И кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом" (Мф. 20.27). И только тогда ярко заблистает истина: "...вы все — боги" (Пс. 81.6; Ин. 10.34). Самый удивительный факт — происхождение от рода Божественного (ср. 1 Пет. 2.9) — осуществляется не на первом такте, а на втором. Здесь очень важно подвижничество. Оно определяет смирение как искусство находиться точно на своем месте. Хайдеггер высказывает глубокую мысль, когда говорит, что настоящая свобода тождественна истине человека, что она состоит в совпадении его экзистенциального места с его призванием. Пресвятая Дева Мария заявляет, что Она — "раба Господня" (Лк. 1.38), а Иоанн Предтеча говорит, что он — "друг жениха" (Ин. 3.29); а ведь страшное желание Сатаны состоит именно в том, чтобы быть господином и женихом[352].
Раба и друг живут только Другим. Одним словам: "...призрел Он на смирение рабы Своей" (Лк. 1.48), соответствуют другие слова: "Ему должно расти, а мне умаляться" (Ин.3.30); "...за мною идет Муж, Который стал впереди меня" и "...я не достоин развязать ремень у обуви Его" (Ин. 1.30,27). И еще соответствие: "И возрадовался дух Мой о Боге, Спасителе Моем" (Лк. 1.47) — "...а друг жениха, стоящий и внимающий ему, радостью радуется, слыша голос жениха: сия-то радость моя исполнилась" (Ин.3.29). Настоящая радость, прозрачная и чистая, есть всегда радость за другого, потому что она является самой блестящей победой над "эго", над "существованием для себя". Только смирение, через полное самопожертвование и безоговорочное снижение самооценки, искореняет до конца черты, свойственные злу: обман, паразитическое и пародийное существование. "И уже не я живу, но живет во мне Христос" (Гал.2.20), — скажет позднее апостол Павел. Именно в смирении, которое восстанавливает первоначальную структуру, именно в служении рабов, ангелов Воплощения, Пресвятая Дева и Иоанн Предтеча изрекают то необходимое "да будет", которое является ответом человеческой свободы на "да будет" Творца. И тогда они онтологически становятся "своими"; здесь "материнское чрево" и "перст свидетеля", которые обуславливают пришествие Слова: "...надлежит нам исполнять всякую правду" (Мф.3.15), — говорит Господь Иоанну Крестителю. Их восприимчивость и открытость, их "да" входят как конститутивные человеческие элементы в правду Божью. Богородичен канон Иоанну Предтече подчеркивает это их общее "да": "Якоже сродством естественным и молитвенным согласием едино вы суще, Мати всех Царя и божественный Предтече, мольбу сотворите вкупе"[353].
Иоанн Предтеча приготовляет путь (Лк. 1.76); более того. Он и Пресвятая Дева являются этим путем: они — лествица Иаковля (Быт.28.12), которую Слово опускает и на которую Оно ступает, чтобы оставить "горнее молчание" и спуститься на землю. Характерной чертой четвертого Евангелия является отсутствие всякого исторического описания; оно начинается словами: "Был человек, посланный от Бога, имя ему Иоанн" (Ин.1.6). Многозвездный Архетип поглотил историческую длительность времени, он показал в сжатом виде единый смысл многократных мессианических приготовлений и он выражает себя через свидетельство. Его весть есть истинное "евангелие"; она являет в лице Иоанна Крестителя Ангела Агнца, но также Ангела Троицы, единственного свидетеля Богоявления. И он не только — глас вопиющий (Мк.1.3), свидетель Царствия; он уже есть это Царствие, живое место его присутствия и его "горящий светильник".
