Женщина и дети - [2]

Сердце оно не разбило, слезой не ослабило глаз…

Сильное чувство, родная, тебя до сих пор миновало;

Истинно сильное чувство родится один только раз!

Нет, я не смел бы, отдавшись тебе, обязать быть моею!

Если не мне, так другим освещай долгий путь…

Ты… ты из тех, что прекрасны свободой своею;

Этой свободы лишить — значит то же, что смертью

дохнуть!..

Жизнь ли моя виновата, а может, и сам я причина, —

Только — тебе я не ровень… Я знаю: я весь —

полутень;

Я точно родина наша — безбрежная гладь да равнина,

Только местами сияют кресты на церквах деревень».

«Слышишь: поют по окрестности птицы…»

Слышишь: поют по окрестности птицы;

Вдоль по дороге колеса стучат;

Ясно несется к нам в блеске денницы

Звук колокольчиков вышедших стад.

Видишь, как тень под древесною сенью

Кружевом ходит и быстро скользит…

Видишь: трава под подвижною тенью

Тоже колышется, гнется, блестит!

О, отвечай мне! В желаньях могучих

Сердце в груди так восторженно бьет!

Да! Под сиянием глаз твоих жгучих

Всеми цветами душа зацветет!

О, отвечай! И, забывши тревогу,

Так буду счастлив я с этого дня,

Так буду весел, что людям и богу

Весело будет глядеть на меня!

ОБЛИК ПЕСНИ

Ты запой, ребенок милый,

Песню… Как ее слова?

Ту, что, помнишь, мать певала,

Как была она жива.

Я той песни, славной песни,

Забываю склад и лад,

Ты же всю, малютка, помнишь…

Пой, дитя, я слушать рад.

Пой, а я по синим глазкам

И по голосу — начну

Вспоминать, сзывать и строить

Золотую старину…

Пусть звучит, плывет и блещет

Из-за слез моих очей

По тебе, мой сиротинка,

Облик матери твоей.

КОЛЫБЕЛЬНАЯ ПЕСЕНКА

Ты засни, засни, моя милая,

Дай подушечку покачаю я,

Я головушку поддержу твою

И тебя, дитя, убаюкаю.

Тихий детский сон, ты приди, сойди,

Наклонися к ней, не давя груди,

Не целуй до слез, не пугай дитя, —

Учи ласкою, вразумляй шутя.

Жизнь учить начнет, против воли гнет,

Вразумит тогда, как всего сомнет,

Зацелует в смерть, заласкает в бред

И, позвав цвести, не допустит в цвет…

Ночь темна, молчит, смотрит букою?!

Хорошо ли так я баюкаю?

Сон спасительный, сон, голубчик мой,

Поскорей отца от дитяти скрой!..

НЕ МОЖЕТ БЫТЬ

О, неужели он, он — этот скарб и хлам

Надежд, по счастью для людей, отживших,

Больных страстей, так. страшно говоривших,

Сил, устремлявшихся к позорнейшим делам, —

Вот этот человек, — таким же был когда-то,

Как этот сын его, прелестное дитя,

В котором, грезами неведенья объято,

Сознанье теплится, играя и блестя!

В котором поступь, взгляд, малейшие движенья

Полны такой простой, изящной красоты!

В уме которого все мысли, все мечты

Одни лишь светлые, счастливые виденья,

А чувства — отпрыски тепла и тишины

Какой-то внутренней, чудеснейшей весны! —

Дитя, что молится так искренне, так свято

И говорит с людьми от третьего лица…

О, чтоб отец таким же был когда-то!..

Ищите вы ему не этого отца…

«Словно как лебеди белые…»

Словно как лебеди белые

Дремлют и очи сомкнули,

Тихо качаясь над озером, —

Так ее чувства уснули…

Словно как лотосы нежные,

Лики сокрыв восковые,

Спят над глубокой пучиною, —

Грезы ее молодые.

Вы просыпайтеся, лебеди,

Троньте струю голубую!

Вы раскрывайте же, лотосы,

Вашу красу восковую!

В небе заря, утро красное…

Здесь я… и жду пробужденья,

Светом любви озаряемый

В тихой мольбе песнопенья.

ПЕСНЯ ЛУННОГО ЛУЧА

Светлой искоркой в окошко

Месяц к девушке глядит…

«Отвори окно немножко». —

Месяц тихо говорит.

«Дай прилечь вдоль белых складок

Гостю, лунному лучу,

Верь мне, все придет в порядок,

Чуть над сердцем посвечу!

Успокою все сомненья,

Всю печаль заговорю,

Все мечты, все помышленья,

Даже сны посеребрю!

Что увижу, что замечу,

Я и звездам не шепну,

И вернусь к заре навстречу,

Побледневши, на луну…»

«О, если б мне хоть только отраженье…»

О, если б мне хоть только отраженье,

Хоть слабый свет твоих чудесных снов,

Мне засветило б в сердце вдохновенье,

Взошла заря над теменью годов!

В струях отзвучий ярких песнопений,

В живой любви с тобой объединен,

Как мысль, как дух, как бестелесный гений,

От жизни взят — я перешел бы в сон!

«Погас заката золотистый трепет…»

Погас заката золотистый трепет…

Звезда вечерняя глядит из облаков…

Лесной ручей усилил робкий лепет

И шепот слышится от темных берегов!

Недолго ждать, и станет ночь темнее,

Зажжется длинный ряд всех, всех ее лампад,

И мир заснет… Предстань тогда скорее!

Пусть мы безумные… Пускай лобзанья — яд!

«Ты нежней голубки белокрылой…»

Ты нежней голубки белокрылой,

Ты — рубин блестящий, огневой!

Бедный дух мой, столько лет унылый,

Краской жизни рдеет пред тобой.

В тихом свете кроткого сиянья,

Давних дней в прозрачной глубине

Возникают снова очертанья

Прежних чувств, роившихся во мне.

Можно ль верить — верить ум не смеет! —

Будто этот наших чувств расцвет —

Будет день — пройдет и побледнеет,

Погрузившись в мертвый холод лет…

«Когда, приветливо и весело ласкаясь…»

Когда, приветливо и весело ласкаясь,

Глазами, полными небесного огня.

Ты, милая моя, головкой наклоняясь,

Глядишь на дремлющего в забытьи меня;

Струи младенческого, свежего дыханья

Лицо горячее мне нежно холодят,

И сквозь виденья сна и в шепоте молчанья

Сердца в обоих нас так медленно стучат, —

О, заслони, закрой головкою твоею

Весь мир, прошедшее, смысл завтрашнего дня,

Мечту и мысль… О, заслони ты ею

Меня, мой друг, от самого меня…