Женитьба Лоти - [5]

Охиохио – злой глаз.

Пухиаирото – тайный враг.

Тоторо аи по – таинственная трапеза в аду.

Тетеа – призрак, бледный человек.

Ороматуа – череп родственника.

Папаора – трупный запах.

Таи хитоа – жуткий голос.

Таи ару – голос, подобный морскому шуму.

Туруру – звук, которым пугают детей.

Онианиа – головокружение, ветер с моря.

Тапе-тапе – граница глубоководья.

Тахау – отбеливать росой.

Раухурупе – старое банановое дерево; дряхлый старец.

Тутаи – красные облака на горизонте.

Нина – прогонять мрачную мысль; хоронить.

Ата – туча; стебель цветка; вестник; сумерки.

Ари – глубина; пустота; морская пучина…

XVIII

Кошки в Океании – большая редкость. Их привозят из Европы, но порода вырождается. Тем не менее, кошачье потомство чрезвычайно ценится.

У Рараху был собственный кот, необычайно уродливый, большой, тощий и длинноногий. Целыми днями он спал, подставив солнцу брюхо. Питался кот синими рачками, которых сам и ловил в ручье. Звали это чудовище Турири. Пока не появился я, Рараху никого так не любила. По здешней моде она проколола любимцу кончики торчащих ушей и привязала шелковые помпоны. От такого украшения морда Турири, и без того нелепая, стала просто уморительной.

Он был до того смел, что повсюду ходил за хозяйкой и часами беспечно валялся на берегу ручья вместе с нами. Рараху шептала ему ласковые словечки: «та у меа ити хере рахи» – сокровище мое; «та у мафату ити» – сердечко мое, – и целовала его противную морду…

XIX

Нет! Тот, кто считает Таити земным раем, а местных девушек созданными лишь для удовольствий, кто выучился у них диковинному облегченному пляжному языку и воображает, что раскусил орешек таитянской загадки, – тот ничего не понял в истинном очаровании этой волшебной страны.

И даже тот, кто смотрит на Таити романтически, кто видит в нем приветливую поэтическую страну вечной весны, страну необыкновенных цветов и необыкновенных красавиц, кто с трепетом слагает гимны в его честь, смею уверить, – и тот не понимает этот край!

Не тем прекрасна эта земля…

Не всем доступна ее краса…

Поезжайте-ка подальше от Папеэте, туда, куда еще не добралась цивилизация, где под стройными пальмами у коралловых шельфов перед лицом необъятного Великого океана стоят таитянские хижины с панданусовыми кровлями. Посмотрите на этих людей: загадочных, будто погруженных в грезы, часами неподвижно сидящих небольшими группками у стволов громадных деревьев, всегда праздных, прислушивающихся к чему-то неведомому, словно одним созерцанием живущих… Вслушайтесь в величавую тишину тропической природы, такой же неподвижной, как и люди, в монотонный шорох коралловых обломков и волн… Взгляните на грандиозные эти пейзажи, на базальтовые утесы, на покрытые густой зеленью сумрачные горы… И вокруг безбрежная водная пустыня: Тихий океан…

XX

В Папеэте намечался большой праздник: королева давала бал в честь офицеров вновь пришедшего фрегата.[28]

Уже выстроились в гостиной при открытых дверях и окнах белые чиновники во фраках и фрейлины двора в вечерних туалетах – весь высший свет.

А в саду свое гулянье. Множество нарядных женщин, не принадлежащих к избранному обществу, в праздничных уборах, украшенные цветами, завели упа-упа, грандиозную пляску на всю ночь. Под тамтамы[29] танцевали босиком, а во дворце – под фортепьяно – в атласных туфельках.

Офицеры успели перезнакомиться со всеми и благодаря нестрогим таитянским нравам свободно переходили из одного мира в другой, наслаждаясь столь разнообразным весельем.

Ревность – неизвестная в Океании страсть – отравляла существование Рараху.

Засыпая в одиночестве в бедной хижине под шум окружающего леса, воображала она, как ее Лоти проводит вечера с фрейлинами Фаиманой и Териа… Больно сжималось бедное сердечко при мысли о принцессе Ариитее, ибо женским чутьем Рараху угадывала в ней соперницу…

Именно ревность, да еще, пожалуй, любопытство, привели влюбленную девочку в королевский сад на бал…

– Иа ора на, Лоти! (Здравствуй, Лоти!) – внезапно раздался за моей спиной знакомый детский голосок, неуместный в пряной атмосфере совсем не детского праздника.

Я удивленно обернулся.

Да-да, она самая, маленькая Рараху, предстала передо мной в белом платьице. Малышка держала за руку неразлучную подружку. Девочки, хотя и хорохорились, были заметно смущены вниманием к себе со стороны взрослых женщин. Принужденно улыбаясь, Рараху укорила меня:

– Почему ты не с нами, Лоти? Не хочешь знаться? Может, другие, во дворце, красивей нас? Или лучше одеты?

В воздухе запахло грозой. Обиженный голосок звенел от злости.

Малышка прекрасно знала, что для меня лучше ее не было никого, только поэтому она позволила себе столь дерзкую выходку.

Успокоившись, Рараху попросила:

– Подойдем-ка поближе, я хочу посмотреть, что делают там эти во дворце.

Мы втроем, взявшись за руки, сквозь пляшущую толпу муслиновых светлых платьев и цветочных гирлянд пробрались к распахнутым окнам, где вовсю продолжался королевский бал.

– Ой, что они делают? – горячо прошептала Тиауи.

Она показывала на роскошных дам, в дорогих туниках, с подведенными бистром[30] бровями. Вместе с офицерами дамы сидели за накрытым зеленым сукном столом. Они передвигали золотые монеты, а пальцы быстро перебирали раскрашенные глянцевые карточки; а между тем в глазах их застыла ленивая истома, присущая исключительно южанкам…