Женитьба Арсена Люпена - [5]

Старый аристократ молча слушал, с возрастающим ужасом вглядываясь в своего племянника. Несколько раз он вспоминал предупреждение префекта полиции: «Вас накручивают, господин герцог, накручивают». Сдавленным голосом он произнес:

— Говори… Продолжай… Мне трудно опомниться. Я еще не все понимаю… и боюсь.

Племянник продолжал:

— Увы! Восстановить ход событий совсем не трудно. Для этого хватит нескольких фраз. Будучи у меня и слушая признания, которые я столь неосмотрительно ему делал, граф д'Андрези узнал многое: во-первых, что я ваш племянник, но знакомы мы мало, так как я покинул Сарзо еще ребенком и с тех пор мы виделись с вами лишь в течение нескольких недель, которые я пробыл здесь, когда просил руки Анжелики; во-вторых, что, порвав с прошлым, я ни с кем не переписывался; и наконец, между ним и мною есть определенное сходство и, если его подчеркнуть, мы станем неразличимы. Вот на этих трех отправных точках он и построил свой план. Он подкупил моих слуг-арабов, чтобы те предупредили его, если я вздумаю уехать из Алжира. Затем вернулся в Париж, взяв мое имя и приняв мой облик, познакомился с вами, стал каждые две недели бывать у вас — короче, жил под моим именем, ставшим для него одной из тех ширм, за которыми он прячется. Три месяца назад «яблочко созрело», как он выражался в своих письмах, и он начал атаку серией сообщений в прессе, но, боясь, очевидно, как бы какая-нибудь газета в Алжире не раскрыла, что проделывается в Париже под моим именем, он приказал моим слугам напасть на меня, а своим сообщникам — похитить. Нужно ли говорить о том, что касается уже вас, дядюшка?

Герцога де Сарзо-Вандома била нервная дрожь. Страшная правда, на которую он закрывал глаза, явилась ему во всей очевидности и приняла ненавистный облик его врага. Он схватил собеседника за руки и в порыве отчаяния в упор спросил:

— Это Арсен Люпен?

— Да, дядюшка.

— И ему… ему я отдал в жены свою дочь!

— Да, дядюшка, он украл у меня имя Жака д'Амбуаза, а у вас — дочь. Анжелика — законная жена Арсена Люпена, причем так распорядились вы сами. Одно из его писем свидетельствует об этом. Он перевернул всю вашу жизнь, помутил ваш рассудок, вы днем и ночью только о нем и думали, он ограбил ваш дом, и вы в страхе бежали сюда, где, считая себя защищенным от его уловок и шантажа, приказали дочери взять в мужья одного из кузенов.

— Но почему же она выбрала именно его?

— Выбрали вы, дядюшка.

— Случайно… потому что он богаче…

— Нет, не случайно, а по незаметным, навязчивым и хитрым советам вашего слуги Гиацинта.

— Как? Гиацинт его сообщник? — поразился герцог.

— Нет, не Арсена Люпена, а человека, которого принимает за д'Амбуаза и который обещал через неделю после свадьбы отвалить ему сто тысяч франков.

— Негодяй! Он все подстроил, обо всем подумал!

— Да, обо всем. Даже разыграл лжепокушение, поставившее его вне подозрений, и симулировал ранение, якобы полученное им, когда он исполнял вашу просьбу.

— Но каково его намерение? Зачем все эти низости?

— У Анжелики одиннадцать миллионов, дядюшка. На следующей неделе ваш парижский нотариус введет во владение ими лже-д'Амбуаза, который получит их и тут же исчезнет. Но сегодня утром мы подарили ему от себя пятьсот тысяч франков в облигациях на предъявителя: сегодня в девять вечера около большого дуба он передаст их своему сообщнику, а тот завтра продаст их в Париже.

Герцог де Сарзо-Вандом вскочил и в ярости забегал по комнате.

— В девять вечера, — проговорил он. — Посмотрим, посмотрим… Я сейчас же сообщу в жандармерию.

— Арсен Люпен плевать хотел на жандармов.

— Тогда дадим телеграмму в Париж.

— Да, но пятьсот тысяч франков… А скандал, дядюшка… Только подумайте: ваша дочь, Анжелика де Сарзо-Вандом, вышла замуж за прохвоста, жулика! Нет, ни в коем случае…

— Так что же?

— Что? — Племянник в свою очередь встал и, подойдя к стене, увешанной всевозможным оружием, снял ружье и положил его на стол перед старым аристократом.

— Там, на краю пустыни, дядюшка, когда мы сталкивались с хищным зверем, то не сообщали о нем в жандармерию, а брали карабины и стреляли — иначе он разорвал бы нас в куски.

— Что ты говоришь?

— Я говорю, что приобрел там привычку обходиться без жандармов. Возможно, такой способ восстанавливать справедливость походит на самосуд, но, поверьте, в данном случае этот способ хорош, а главное — он единственный. Когда хищник будет мертв, мы зароем его в каком-нибудь укромном местечке, и все будет шито-крыто.

— А как же Анжелика?

— Скажем ей потом.

— Но что с нею будет?

— Она останется, как оно и есть на самом деле, моей женой, женой подлинного д'Амбуаза. Завтра я уеду и вернусь в Алжир. Через два месяца будет объявлено о разводе.

Пристально глядя перед собой и сжав зубы, побледневший герцог выслушал племянника и почти беззвучно спросил:

— Ты уверен, что сообщники с яхты еще не донесли ему о твоем побеге?

— Это может случиться не раньше завтрашнего дня.

— И значит?..

— И значит, сегодня в девять вечера Арсен Люпен, чтобы попасть к большому дубу, пойдет кружным путем — вдоль разрушенной крепостной стены и развалин часовни. Я буду ждать его в развалинах.