Жених для васконки - [31]

Хотя свое дело и эти сухие записки делали: после каждого маркиза парила на седьмом небе от счастья и целовала место, где принц оставил свою подпись.

Вот мы с Отисом будем писать друг другу совершенно другие послания. «Душа моя Эвон» будет значиться в первых строчках! Вот точно так же Персефорест в книге начинал все свитки для возлюбленных. Да, «душа моя» — хорошо.

— Эвон влюбилась? Глупости! Да мы бы обязательно с Авророй заметили! — отмахнулась Армель, вертя в руках корсет (так как у нас слуг не было, то зашнуровывать нам приходилось, помогая друг другу), — да и в кого Эвон тут влюбляться? Не правда ли, Эви?

Я растерялась. Нет, я, конечно, надеялась, что мои чувства останутся секретом для подруг, но неприятный осадок от осознания, что девочкам все равно какие эмоции меня обуревают (раз уж Полин догадалась), остался.

— Эвон? — Переспросила Армель, не услышав моего довольного, подтверждающего ее слова смеха. Девушка удивленно посмотрела на меня: Ты?!

Зажмурилась и кивнула. Как в омут головой. Это так страшно, признаваться кому-либо! Даже если этот кто-то твоя лучшая подруга. Теперь я понимаю, почему девочки так долго молчали в Лангенской академии. А что если им мои чувства покажутся глупыми и несущественными? Ведь их возлюбленные это уже их женихи, а у меня… я не была представлена месье Отису! И имя его узнала случайно, когда целители из лекарского крыла отпаивали юношу порцией горячего шоколада, который вроде как помогал после ментальных срывов (что не удивительно, учитывая родину напитка), и записали моего «Персефореста» в список пострадавших, кому требовалась помощь в первую очередь. Месье Оливье, посмотрев на ученика, потом на меня, покачал головой и сказал: «бедный мальчик». Ума не приложу почему, но такое чувство, что учитель винил меня в сложившейся ситуации! Но разве я самостоятельно решила снять амулет? Нет!

И вот я с ужасом смотрела на подруг, девочки на меня и мы все вместе молчали. Неужели они решили все-таки…

— Лучше Эвон воспользоваться моим корсетом, — подала внезапно голос Полин, — отец привез его из Аглии. В нем китовый ус и он лучше повторяет контур тела. Я принесу.

Я посмотрела на девушку с благодарностью: мой, купленный наспех перед переездом в Парисс, был с металлическими прутьями, а оттого невероятно жестким и тяжелым.

— И кто он, Эвон? — робко поинтересовалась Аврора, — не месье ли Этьен?

— Ты познакомилась с ним на факультативе? Вы оставались наедине?! — Армель просто не могла ждать своей очереди, чтобы задать вопрос.

— Кто? — удивленно заморгала я.

А потом ахнула. Тот самый месье Этьен, который поцеловал меня на уроке иллюзионистов. И как только Аврора могла подумать такое! Это заносчивый, наглый мальчишка! Поступивший так опрометчиво! Хорошо все-таки, что последнего занятия не было — месье Жером уехал по делам, предоставив мне очередную неделю передышки.

— Нет, Аврора! Никогда! — возмутилась я. — это месье Персефорест!

Девочки замолчали и подозрительно на меня посмотрели.

— Эвон… мне жаль тебя разочаровывать, но это воображаемый герой, — осторожно заметила Армель.

— Он не настоящий, Эвон, — добавила Аврора, касаясь моей руки, — нельзя влюбиться в фантазию.

— Твои иллюзии великолепны, Эвон, — продолжала между тем маркиза, — они очаровывают. Я в это охотно верю. Вспомни хотя бы того пирата, которого ты создала в прошлом году. Он был прекрасен. Правда. Я тогда не говорила, но я почти боготворила его. Особенно, когда он размахивал саблей и скалил зубы. Но любить нужно только живого человека. Вот как я дофина. Или Аврора — графа.

Я едва не поперхнулась. Как это маркиза была влюблена в моего пирата Джэка?

Я создала его, чтобы посмеяться над учителем по фехтованию, хотя мой образ и не походил на него ни капельки. У разбойника были кривые зубы и огромный нос, куда больше чем у любого васконца, а уж одет он был куда как смешно!

— Да нет же! — возмутилась, — ОН точь-в-точь как Персефорест, но он… его зовут Отис!

— Отис Дюкре? — воскликнула Полин, закрывая дверь.

Пока мы с подругами спорили — девушка успела дойти до своих апартаментов и вернуться вместе с корсетом.

— Отис Дюкре, Эвон, я не ослышалась? — переспросила Полин, — как ты могла влюбиться в первого бабника академии? Говорят, он всем дамам целует руки и зовет на свидание и наедине… позволяет себе еще больше!

Девочки разом ахнули и осуждающе на меня посмотрели.

— Он просто галантный, — уперлась я, — и потом месье Персефореста тоже все считали дамским угодником, а он лишь искал свою любимую! Вспомните пятую книгу «Рыцарей»!

Аврора переглянулась с Армель и нехотя кивнула. В книге все было определенно как в жизни, в чем мы убеждались уже не раз и не два. С чего бы тогда ей врать о характере мужчин?

— Причем тут книжный герой? — удивилась Полин, — его не останавливает даже обручальный браслет! Вот позавчера, он…

Договорить Полин не успела — Армель наступила ей на ногу. Но я поняла, что хотела сказать девушка. Впрочем, верила ли я ей? Ни капельки. Мой месье Персефорест тоже столкнулся с различного рода обвинениями, но разве же он такой? Нет-нет, за последние пять лет я хорошенько выучила его. И что я слышу? Что на месье Отиса вешают точно такие же грехи! Сомнений нет — все это злые языки окружающих.