Жена солдата - [13]
Мужчина обеспокоенно смотрит на меня. Потом кладет руку мне на плечо.
— Послушайте, мэм, вам нужно пойти домой. Идите и немного отдохните. Идите домой и выпейте чашечку сладкого чая.
— Но я не могу оставить его здесь просто так…
— Вы ничего уже не можете сделать, — говорит он, осторожно поглаживая меня, словно я дикое животное, которое он пытается приручить.
— Я серьезно, мэм. Сейчас вам лучше пойти домой.
Звоню на ферму Вязов из первой же телефонной будки, что нахожу.
Трубку берет Гвен.
— О, Гвен. Слава Богу.
— Я в порядке, Вив, — говорит она. — Я вовремя оттуда уехала. Я переживала за тебя… — Потом, поскольку я молчу, она продолжает: — Вив… с тобой все хорошо?
Нет сил ответить на ее вопрос, рот отказывается произносить слова.
— Гвен… не могу сейчас говорить. Мне нужно вернуться к девочкам. Но я не ранена… не беспокойся.
Кладу телефонную трубку на место.
Когда возвращаюсь в Ле Коломбьер, вижу в окне лицо Бланш. Она замечает меня и подбегает к двери.
— Мама. Что случилось?
У нее очень пронзительный голос. Глаза широко распахнуты. В них страх.
— Они разбомбили пристань, — отвечаю я.
— Мы слышали самолеты, — говорит она немного испуганным голосом. — Мам, мы подумали, что ты погибла.
Милли цепляется за руку Бланш. Вижу, что она плакала — на щеках блестят дорожки от слез.
— Все хорошо. Я не ранена, — говорю я.
Протягиваю руку, чтобы обнять Милли. Она отталкивает ее и смотрит на мое платье. Вся краска отливает от ее лица.
— Мама, ты вся в крови, — говорит Бланш тоненьким голоском.
Осматриваю себя. Даже не подумала об этом. Спереди, там, где держала Фрэнка, все платье испачкано кровью.
— Это не моя кровь, — говорю я. — Со мной все в порядке. Правда.
Они ничего не говорят, просто стоят и смотрят на меня.
— Послушайте… я должна уйти еще на некоторое время, — говорю я. — Мне нужно сходить к Энжи.
Вижу, что Бланш понимает все с полуслова. Ее лицо мрачнеет.
Я не могу пойти к Энжи с кровью ее мужа на одежде. Переодеваюсь, замачиваю платье в ванне с холодной водой, чтобы отстирать пятно.
Когда выпрямляюсь, чуть не падаю в обморок, ванная комната вращается вокруг меня. Тело кажется хрупким, словно яичная скорлупа. Как будто малейшее прикосновение может его сломать. Не могу в таком состоянии идти с новостями к Энжи.
Через силу выпиваю сладкого чая, как и советовал мне пожарный. Что-то не так с моим горлом, мне трудно глотать, но потом я чувствую, что немного окрепла. Девочки сидят со мной за столом, с тревогой глядя на меня.
— Вы обе справитесь тут одни? — спрашиваю я. — Обещаю, что я ненадолго.
— Все будет в порядке, мама, — отвечает Бланш.
— Нет, не будет. Я тебя не отпущу, — говорит Милли.
Она подходит ко мне, встает рядом со стулом и обвивает меня руками. Мне приходится расцеплять ее пальчики, которые приклеились к моим рукам, словно бинты.
Иду по дороге в Ле Рут. В ногах чувствуется тяжесть, словно перехожу через глубокую воду. Стучусь в дверь Энжи, и страх горечью ощущается во рту. Я предпочла бы быть где-нибудь в другом месте, а не здесь.
Она открывает дверь.
— Энжи. — У меня стискивает горло. — Кое-что случилось…
Она смотрит мне в лицо. И все понимает.
— Он погиб, да?
— Да. Мне очень жаль.
Она оседает. Пытается удержаться за дверной косяк, но руки соскальзывают. Тело Энжи обмякает, словно в нем нет костей. Я не в силах удержать ее. Приношу стул и усаживаю Энжи на него. Встаю на колени рядом.
— Я сегодня была в городе. И Фрэнк был там со своим грузовиком. Они разбомбили пирс, а я нашла там Фрэнка. Энжи… я была рядом с ним, держала его, когда он умер.
Она обнимает себя руками. Губы шевелятся, но она не может произнести ни слова. В ее глазах нет слез, но на лице написано горе.
В конце концов ей удается прочистить горло.
— Он… сказал что-нибудь? — Ее голос хриплый и придушенный, словно из-под одеяла. — Он что-то передал мне, Вивьен?
Я не знаю, что казать ей. Вспоминаю его последние слова.
— Он не мог говорить, — отвечаю я.
Беру ее за руку. Кожа у нее ледяная. Ее холод передается мне.
— Он умер быстро, не страдал, — говорю я.
Она слегка качает головой. Думаю, она мне не верит.
— Пойдем со мной. Я тебя покормлю, — говорю ей.
— Нет, Вивьен, — отвечает она. — Ты очень добра, но я не пойду…
— Думаю, ты должна пойти со мной. Ты не можешь оставаться здесь совсем одна.
— Со мной все будет в порядке, — говорит она. — Мне нужно просто некоторое время побыть одной, чтобы все осознать.
— Я не хочу оставлять тебя одну.
— Правда, Вивьен. Не переживай. Чуть позже я схожу к Мейбл и Джеку.
У Мейбл и Джека четверо детей. В их доме будет шумно и многолюдно. Но Энжи настаивает на своем.
Оставляю ее сидящей в одиночестве у очага. Она стискивает руки, словно отжимает тряпку.
Я завариваю чай для Эвелин и девочек, хотя сама не могу ничего есть. Потом Бланш помогает мне вынести из комнат матрасы девочек, и я устраиваю им кровати в узком пространстве под лестницей. Это самая прочная часть дома, его хребет.
— Смотри, — говорю я Милли, стараясь, чтобы мой голос звучал, как обычно. — Сегодня ночью вы с Бланш устроите лагерь под лестницей. Я сделала для тебя нору, чтобы спать.
Она хмурится:
Полагаете, желания сбываются только в сказках и принцы на дороге не валяются? Эдит думала так же, бредя по широкому тракту навстречу Англии и браку по расчету.«Уверена, найдется среди английских дворян романтичный дурачок, который поверит в мою слезливую историю и, не долго думая, обзаведется молодой очаровательной женой-француженкой. Скажете, цинично? Так ведь и жизнь не сказка о невинных девах и благородных рыцарях. Вот если судьба возьмет да и бросит к моим ногам принца, тогда я признаю, что ошибалась, но что-то мне подсказывает…Тут ветви густого придорожного кустарника подозрительно зашумели, и прямо передо мной в дорожную пыль вывалился потрепанный человек…».
Рыжеволосая Айрис работает в мастерской, расписывая лица фарфоровых кукол. Ей хочется стать настоящей художницей, но это едва ли осуществимо в викторианской Англии.По ночам Айрис рисует себя с натуры перед зеркалом. Это становится причиной ее ссоры с сестрой-близнецом, и Айрис бросает кукольную мастерскую. На улицах Лондона она встречает художника-прерафаэлита Луиса. Он предлагает Айрис стать натурщицей, а взамен научит ее рисовать масляными красками. Первая же картина с Айрис становится событием, ее прекрасные рыжие волосы восхищают Королевскую академию художеств.
Но и без этого характер мисс Гарднер был далеко не сахарным. Об этом с успехом говорил ее твердый подбородок, прозрачно намекая на ее потрясающее упрямство, капризность и общую вздорность нрава. Спорить с ней опасался даже сам генерал, поскольку в этих спорах он неизменно проигрывал с самым разгромным счетом. Но лучше всего о характере Аннабэл говорило ее детское прозвище, которое прилипло к ней намертво. По имени ее давно не называли не только родственники, но и знакомые, посчитав, что если имя отражает ее ангельскую внешность, то прозвище метко указывает на ее нрав.
В двенадцатый том собрания сочинений вошли два независимых романа и повесть, относящаяся к циклу «Аллан Квотермейн».
Это является продолжением моей первой книги «Драконы синего неба». Все пошло не по плану, и главная героиня очутилась в настоящем логове вампиров, да причем еще и с амнезией. Сможет ли она что то вспомнить и вернуться к своему суженому? Что же сможет помешать планам Женевьевы…
Вильхельм Мельбург привык ходить по лезвию ножа, каждый день рисковать собственной жизнью ради дела,которому служит уже много лет. Но чувство, вспыхнувшее помимо воли, вопреки всему, в холодных застенках СС заставляет забыть о благоразумии и осторожности. .