Жена смотрителя зоопарка - [98]
Существует много форм одержимости, дьявольской или еще какой. Прогуливаясь по бурлящей жизнью Беловежской пуще, никто и не догадывается о роли, какую это место сыграло в честолюбивых устремлениях Лутца Гека, в судьбе Варшавского зоопарка и альтруистическом оппортунизме Яна и Антонины, которые обратили в свою пользу одержимость нацистов доисторическими животными и реликтовыми лесами, чтобы спасти десятки соседей и друзей, оказавшихся под угрозой гибели.
Современная Варшава – это просторный зеленый город под высоким небом; очерченные рядами деревьев проспекты спускаются к реке, развалины перемежаются с новыми архитектурными веяниями, а высокие старые деревья повсюду дают тень и разливают вокруг аромат. В районе зоопарка Пражский парк до сих пор изобилует душистыми липами, а летом – пчелами, собирающими пыльцу; за рекой, где когда-то было еврейское гетто, на площади, окруженной парком каштанов, застыл монумент. После свержения коммунистического режима в 1989 году поляки со свойственным им юмором превратили бывшую штаб-квартиру гестапо в Министерство образования, бывшую штаб-квартиру КГБ в Министерство юстиции, штаб-квартиру Коммунистической партии в Фондовую биржу и так далее. Но архитектура Старого города – это воплощенный гимн, воссозданная после войны готика Вислы, основанная на старых рисунках и живописных работах венецианца XVIII века Бернардо Беллотто, в чем заслуга Эмилии Хижовой (той самой, которая изобрела для «Жеготы» раздвижные стены, открывавшиеся нажатием кнопки). Фасады некоторых зданий сложены из обломков разбомбленного города. Десятки статуй и памятников украшают улицы Варшавы, потому что Польша – это страна, которая устремлена в будущее, но при этом помнит о своей истории, ее трагических страницах, когда страна находилась под гнетом захватчиков.
Повторяя маршрут Антонины от квартиры в центре города, где она жила у родственников во время осады Варшавы, я прошла по Медовой улице, пересекла старый ров, миновала крошащиеся кирпичные стены, охватывающие кольцом Старый город. Когда попадаешь в мир тесно составленных домов, туфли скользят по булыжникам и ты постоянно балансируешь, пока камни не становятся шире, отполированные шагами за столетия. Восстанавливая город после войны, проектировщики постарались использовать как можно больше подлинных камней; современник Антонины, Бруно Шульц, в своих «Коричных лавках» описывает ту же красочную мозаику плит под ногами, какая существует и сегодня: «…одни бледно-розовые, словно человечья кожа, другие – золотистые и синие, но все плоские, теплые, бархатистые на свету, словно некие солнцеподобные лики, зашарканные подошвами до неузнаваемости, до блаженного несуществования».
На таких узких улочках электрические фонари (когда-то газовые) прорастают из угловых зданий, а двустворчатые оконные рамы распахнуты, словно рождественский календарь. Черные трубы расчерчивают терракотовые крыши, в некоторых местах раскрашенная штукатурка облупилась, обнажив основу из нового красного кирпича.
Я свернула на Пекарскую улицу, и булыжники разошлись веером и закрутились, словно в окаменевшем водовороте, затем я свернула на Пивную улицу, прошла мимо дома с нишей в фасаде на уровне второго этажа, в которой стояла деревянная фигура святого, окруженная цветочными гирляндами. Затем я миновала клуб нумизматов Кароля Бейера с тремя деревянными дверями, ведущими во внутренние дворы, повернула налево, обогнув выступ стены, похожий на стену пирамиды, и, наконец, оказалась на широкой открытой Рыночной площади. В первые дни войны, когда Антонина делала здесь покупки, лишь немногие продавцы отваживались торговать, янтарные и антикварные лавки стояли запертые, дома аристократов захлопнули свои двери, и не было видно попугая, вытаскивавшего бумажки с предсказаниями, – символа тридцатых годов.
Покинув площадь, я пошла к старым фортификациям, чтобы взглянуть на ближайший водный источник, следуя вдоль стены из гладкого кирпича, которая огибает средневековые башни со смотровыми окнами, прикрытыми козырьками, и узкими бойницами, за которыми когда-то прятались лучники. Летом вдоль стены расставляют искусственные апельсиновые деревья, обильно усыпанные белыми цветами, по которым прыгают упитанные черно-белые сороки. Над стеной тянут к солнцу свои кроны дикие яблони. По Рыцарской улице я дошла до маленькой площади с черной колонной, которую венчает русалка, сжимающая меч, – символ Варшавы. На это фантастическое существо, как мне кажется, похожа Антонина: защитница, полуженщина и полузверь. По обеим сторонам от колонны какой-то бородатый бог исторгает изо рта воду, и можно легко представить, как Антонина опускает на землю свою корзину, подставляет под струю кувшин и ждет, пока жизнь с бульканьем льется из-под земли.
Библиография
Aly Götz, Chroust Peter, Pross Christian. Cleansing the Fatherland: Nazi Medicine and Racial Hygiene. Baltimore, Md.: Johns Hopkins University Press, 1994.
Beebe William C. The Bird: Its Form and Function / Photos by C. William Beebe. New York: Henry Holt, 1906.
Block Gay, Drucker Malka.
«Большинство склонно считать, что разум находится в голове. Но новейшие открытия физиологов говорят о том, что на самом деле он не сосредоточен полностью в мозге, а странствует по всему телу с караванами гормонов и ферментов, трудолюбиво осмысляя весь тот сплав чудес, которые мы привыкли называть “осязанием”, “вкусом”, “обонянием”, “слухом” и “зрением”. В этой книге я намерена исследовать происхождение и эволюцию ощущений; различие их сознательного восприятия в несхожих культурах; ранг каждого из них в системе ощущений; их роль и место в фольклоре и науке; связанные с ощущениями идиомы, которые мы используем, рассказывая о мире вокруг нас.
Есть люди, которые расстаются с детством навсегда: однажды вдруг становятся серьезными-важными, перестают верить в чудеса и сказки. А есть такие, как Тимоте де Фомбель: они умеют возвращаться из обыденности в Нарнию, Швамбранию и Нетландию собственного детства. Первых и вторых объединяет одно: ни те, ни другие не могут вспомнить, когда они свою личную волшебную страну покинули. Новая автобиографическая книга французского писателя насыщена образами, мелодиями и запахами – да-да, запахами: загородного домика, летнего сада, старины – их все почти физически ощущаешь при чтении.
«Человек на балконе» — первая книга казахстанского блогера Ержана Рашева. В ней он рассказывает о своем возвращении на родину после учебы и работы за границей, о безрассудной молодости, о встрече с супругой Джулианой, которой и посвящена книга. Каждый воспримет ее по-разному — кто-то узнает в герое Ержана Рашева себя, кто-то откроет другой Алматы и его жителей. Но главное, что эта книга — о нас, о нашей жизни, об ошибках, которые совершает каждый и о том, как не относиться к ним слишком серьезно.
Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!