Жена президента - [41]

— Я обязан разыскать ее, Мак, — пробормотал Гейб. — После всего, что Стефани для нас сделала… если с ней что-то случится, а я так и не сумею сказать ей, что я чувствую…

— Босс… Насколько мне известно, мы говорим о Тери. Но сейчас ты вдруг назвал ее Стефани.

Гейб поглядел на своего управляющего.

— Стефани — моя бывшая жена.

— Это все объясняет, — проворчал Мак. — Никогда не видел, чтобы мужчина так сходил с ума из-за посторонней женщины. И о чем ты думал, оставив ее одну?

— Есть обстоятельства, о которых я просто не знал.

— Меня это не интересует, — резко ответил управляющий. — Меня не интересует и то, что послужило причиной вашего развода. Мне не нужны эти подробности. Лично я сделал бы все, чтобы вернуть свою жену. Неужели ты не понимаешь, какое это счастье, если тебя любит такая женщина, как Стефани?

— Мне хотелось бы верить в это, Мак, — сказал Гейб, и его голос задрожал. — Именно поэтому я обязан найти ее. И мне нужно многое ей сказать.

— Она наверняка где-нибудь здесь, зализывает раны.

— Что ты имеешь в виду?

— Я ведь ехал с ней этим утром. Она выглядела как женщина, у которой разбито сердце. Мы разыщем ее, босс. Я уже дал сигнал подчиненным. Они здесь все прочешут. А куда ты собираешься сейчас?

— В одну из ночей мы заночевали у пожарной вышки. Я тогда объяснил ей, что там останавливаются ковбои, если им нужно укрыться от непогоды.

Может, она почувствовала опасность и решила именно там переждать ураган?

— Я поищу ее в округе.

— Мак., спасибо тебе, ты настоящий друг.

— Взаимно. Но, между прочим, было бы неплохо, если бы ты об этом никогда не забывал.

Гейб уже разворачивал своего коня, но, услышав последнюю фразу, замер и покосился на управляющего.

— Что ты имеешь в виду?

— Для человека, который никогда не выпускает ситуацию из-под контроля, ты слишком пугаешься, когда ревнуешь.

Преимущество галереи, которая опоясывала пожарную вышку, заключалось в том, что Стефани могла без опаски наблюдать за тем, как сгущаются тучи. Впрочем, она могла вернуться к главному зданию ранчо еще до того, как грянет буря, обычная в этих краях. Но, помня о том, что Гейб, по всей видимости, уже поговорил со своими родителями, Стефани предпочла спрятаться от него подальше, чтобы не попадаться ему на глаза.

А кроме того, Стефани вдруг действительно испугалась. Если бы батарейки ее мобильного телефона не иссякли в самый неподходящий момент, она могла бы позвонить на ранчо и сообщить, что с ней все в порядке.

Ослепительно яркая молния осветила нехитрое убранство единственной комнаты ее скромного убежища. Едва угасала очередная вспышка, мрачная тьма окутывала все вокруг, и тусклый свет фонаря не мог прорезать черную пелену. Стефани обреченно села на койку и стала машинально доедать остатки еды, которую захватила с собой.

Молли была крепко привязана к стволу высокой сосны; Стефани надеялась, что раскидистые ветви укроют лошадь от дождя. Хотя, наверно, оставлять ее под деревьями, которые в любую секунду может сразить молния, было не совсем правильно. Но она уже не могла отвязать лошадь и перевести ее в другое, более безопасное место, потому что хлынул проливной дождь.

Закончив трапезу, Стефани завернулась сразу в несколько одеял и свернулась калачиком на середине койки. Одним из одеял она укрыла голову.

Сильный порыв ветра пронесся сквозь щели по комнате. Казалось, на землю низвергаются сплошные потоки воды. Но когда Стефани, запаниковав, спрыгнула с кровати и открыла дверь, ветер сорвал парик с ее головы и сбросил его вниз. Теперь он валялся на земле, превращаясь в мокрую тряпку. Надо все-таки его достать. Но парик уже был безнадежно испорчен.

Пытаясь успокоиться, Гейб оглядел комнату и увидел Стефани.

Впрочем, сначала он заметил Молли, привязанную к соснам; тревога, охватившая его, сразу утихла.

Кутавшаяся в одеяла, вздрагивавшая от каждого раската грома, Стефани не слышала, как он тихо взбирался по лестнице. И когда он обнаружил свое присутствие, она невольно отпрянула.

— Стефани?..

Каждая клеточка ее тела притягивала его. Вот такой естественной и живой он хотел бы видеть ее всегда, сделать ее частью самого себя и никогда не отпускать.

Гейб приблизился, повинуясь призыву белокурой сирены, которая вдруг повелительно посмотрела на него сияющими, полными страсти голубыми глазами. Его рука сама собой потянулась к ней. И вдруг Стефани отступила.

— Н-не надо ничего говорить, Гейб. Я понимаю, что я натворила. Дождь стихает. Если мы сейчас же поедем на ранчо, клянусь, я тут же заведу автомобиль и уеду от тебя далеко-далеко.

— Не так давно, Стефани, я доверил тебе свою жизнь. Но твое присутствие на ранчо, в особенности с учетом той информации, которую мне сообщил мой отец, вынуждают меня поверить в твою клятву, впрочем, как и в то, что под одеялами тебе тепло.

Он отшвырнул свою шляпу, потом снял перчатки и куртку.

— Не говори так! — закричала она, и ее глаза увлажнились. — Я все сейчас объясню. Есть серьезные причины, по которым мне необходимо отсюда уехать.

— Я уже слышал об этом, поэтому не будем терять время, без конца говоря об одном и том же.

Эти причины всегда казались ему сомнительными. Теперь настало время вырвать у нее правду.