Жена дракона - [69]

Его носа достиг запах дыма и жаренного мяса, и Раэм встрепенулся. Он становится беспечным и совершенно безответственным от одного только взгляда, брошенного им на жену. Совсем теряет голову и природную осторожность, подвергая их обоих опасности. Раэм быстро огляделся и заворчал недовольно. Они с Карибой опять были на той самой поляне с костром и лежали, закутанные в те самые одеяла, что попросила для него жена у мантикоров. Чуть поодаль у костра замерли в напряженных позах оба мантикора, заметив его пробуждение. Они, видимо, прикидывали, в каком настроении мог проснуться после случившегося Драконий повелитель. И, судя по быстро меняющемуся выражению лица того самого мантикора, что был с Карибой у пещеры, ничего хорошего не ждали. Неожиданно в их с женой сторону скользнула маленькая тень, и Раэм мгновенно напрягся. Его тело среагировало раньше мозга, и вот он уже сжимает тоненькую шейку кошачьего детёныша. Девочка безвольно повисла в его руке, покорно глядя на него своими раскосыми глазами. Мантикоры, издав какой-то неопределенный звук, дернулись в их сторону, желая спасти малышку. Раэм мог прекратить жизнь навязчивого ребенка из ненавистного племени, лишь чуть сильнее надавив. Но он вдруг вспомнил, что его жена проявляла странную привязанность к этому котенку и явно будет недовольна, если с ней что-то случится. Поэтому он разжал пальцы, позволяя девочке упасть на землю.

Сам Раэм никогда не испытывал никаких чувств к детям. Когда Дараисс еще был объят вечными войнами, детей из побежденных племен чаще всего продавали на невольничьих рынках. Но его никогда не занимал этот вопрос. Он считал это естественным процессом, одним из составляющих победы, либо поражения. Те, кто выступал против него и отказывался подчиняться, должен был быть готов к такому исходу для себя и своих детей. Потому что Раэм побеждал всегда.

К собственным детям, рожденным от рабынь или свободных женщин, деливших с ним постель раньше, он относился не менее безразлично. Его управляющий всегда щедро закупал травы, нужные для предотвращения зачатия. Но некоторые глупые рабыни все же беременели нарочно, в надежде, что Раэм станет к ним благосклоннее, проникнувшись чувствами к будущему потомству. И совершенно напрасно. В дальней части поместья был построен большой дом, куда удаляли забеременевших рабынь. Там они производили на свет детей. Затем их продавали, и они никогда не возвращались в его постель. Дети, вырастая, были свободными в отличие от своих матерей и, получив солидное пособие для начала взрослой жизни, должны были навсегда покинуть пределы его замка и поместья. Раэм никогда не посещал тот дом. Никогда не видел ни одного из своих детей. Он их не хотел, и они были ему не нужны. Свободные женщины так же были вынуждены покидать его постель, едва Раэм узнавал об их беременности. Любые попытки в дальнейшем хоть как-то познакомить его с отпрысками жестко пресекались. Раэм сам был сиротой и рос при храме Светлых богов, где на него позже и упал взор и выбор богов. Он никогда не знал своих родителей. Знал только, что они были коварно убиты в одной из междоусобиц, разрывавших тогда Дараисс. Став взрослым и начав свой поход, осененный помощью Светлых, он твердо решил для себя, что никакая семья ему не нужна. Ему не нужны дети, не нужна жена. И так было много лет, до тех пор, пока он не увидел Карибу. И одного взгляда, одного вдоха хватило понять, что её-то он хочет для себя. И хочет так алчно, что не станет делить даже с ребенком, если тот зародится в ней. Нет! Она была его. Его добыча, его сокровище, его игрушка, которой он не хотел делиться ни с кем.

Раэм смотрел в глаза девочки-котенка и воспоминания о том, с какой болью посмотрела на него в первый момент Кариба, когда поняла, что он обрекает её на бесплодие в угоду своей похоти, поразило ударом в самое сердце. А потом боль в глазах его жены сменила ненависть, столь жгучая, что ею можно было навсегда убить все живое вокруг. Но его это не тронуло тогда. Он отдал ведьме целое состояние за то, чтобы действие зелья было обратимо. Ведь когда-нибудь ему все же понадобились бы наследники. Когда-нибудь потом. Когда его голод по этой женщине утих бы. Тогда ему все это не казалось хоть сколько-нибудь важным. Важны были лишь его желания.

И только теперь, глядя на эту маленькую девочку, о которой его жена заботилась, несмотря на то, что сама находилась в отчаянном положении, и вспоминая о её постоянных попытках заботиться о сиротах в их замке, которые он всегда жестко пресекал, ревниво борясь за каждую крупицу её внимания, Раэм ощутил растущее внутри тяжкое чувство вины. Он, в угоду своей неутолимой жажде обладать женой, лишил её самого главного. И, пожалуй, единственного, что могло её тогда примирить с навязанным силой браком. Он сам был таким идиотом, что не понял, что ребенок привязал бы к нему Карибу крепче любых цепей. Её ребенок. Их ребенок. Раэм поморщился, даже мысленно не желая отождествлять себя с чем-то, что могло бы зародиться внутри его жены. Нет. Это был бы ЕЁ ребенок. Он дал бы его Карибе, и она никогда не сбежала бы. Он жадный дурак и совершил тогда ошибку. Больше он её не повторит. Он даст своей жене ребенка, и возможно разговоры об этой глупой свободе прекратятся? Может, вот оно - решение? У его Карибы будет ребенок, который ей явно давно нужен, а у него будет его Кариба, и теперь уже навсегда и без страха потерять. Он ждал пятнадцать лет, сможет ведь потерпеть совсем немного, пока маленький захватчик будет занимать тело его жены? И потом, когда он родится, у них будет целая армия прислуги, и этот ребенок не должен будет отнимать у его жены слишком много времени, отвлекая от него, Раэма? А поделиться совсем чуть-чуть он, так и быть, сможет. Это будет как на войне, тактическое отступление, чтобы потом совершенно неожиданно захватить все и сразу и без всякого сопротивления. Раэм улыбнулся своим мыслям, глядя на кошачью малышку, и дракон довольно заурчал внутри, одобряя его план. А пока нужно потренироваться.