Жена дитя - [24]

– А тебе какое дело, петушок? – ответил служащий отеля, настроенный поболтать со слугой английского джентльмена.

– Да никакое, – скромно ответил Фрэнк.

– Если хочешь знать, – сказал коридорный, по-видимому, смягчившись, – оно от джетльмена, приплывшего с утренним пароходом. Большой черноволосый тип, шести футов росту и с усами шести дюймов в длину. Наверно, твой хозяин его знает. Больше мне ничего не известно.

Коридорный вручил письмо и занялся другими своими обязанностями.

Фэн вернулась в номер и отдала письмо мужу.

– Утренним пароходом? – переспросил Свинтон. – Из Нью-Йорка? Конечно, другого нет. У кого может быть ко мне дело?

У него в сознании промелькнуло, что долги, сделанные в Англии, могут дойти и до Америки. Вопрос передачи документов. Достаточно сделать передаточную надпись. А Свинтон знал, что юристы общаются друг с другом через Атлантику и обмениваются документами.

Может, это один из английских счетов, пересланный американскому корреспонденту за десять дней до срока бесчестья?

Такое подозрение возникло в его сознании, когда он слушал диалог за дверью. Оно сохранялось, пока он не распечатал конверт и не погрузился в чтение.

Прочел он следующее:

«Сэр, как друг капитана Мейнадра и имея в виду происшедшее между вами вчера, я обращаюсь к вам.

Крайне важные обстоятельства требуют нашего присутствия в другом месте. Нам необходимо уплыть из Ньюпорта пароходом, который отходит в восемь вечера. Но до этого времени еще двенадцать часов, которые позволяют разрешить ваш небольшой спор. Капитан Мейнард просит вас как джентльмена прислать вызов побыстрее. Если вы откажетесь выполнить его просьбу, я, в качестве его друга и хорошо знакомый с дуэльным кодексом, оправдываю его за всяческое участие в дальнейших действиях, касающихся этого дела, и буду защищать от любых клеветнических попыток, которые могут возникнуть впоследствии.

До семи тридцати – нам необходимо полчаса, чтобы добраться до парохода, – ваш друг найдет меня в номере капитана Мейнарда.

К вашим услугам

Руперт Роузвельдт,

граф Австрийской империи».

Не останавлияваясь, Свинтон дважды прочитал это любопытное послание.

Содержание письма не взволновало, а напротив, успокоило его.

Что-то похожее на довольную улыбку промелькнуло у него на лице, когда он читал письмо вторично.

– Фэн! – сказал он, торопливо сунув письмо в карман и повернувшись к жене, – позвони и закажи бренди с содой. И еще сигар. И слушай меня внимательно, девочка: ради самой жизни не позволяй официанту совать нос в номер или заглядывать в него. Возьми у него поднос, когда он подойдет к двери. Скажи ему также, что я не смогу спуститься к завтраку, что вчера вечером я напился и сейчас еще не пришел в себя. Можешь добавить, что я лежу в постели. Говори все это уверенно, чтобы он поверил. У меня есть причины – очень важные. Так что постарайся и ничего не испорть.

Молча повинуясь, она позвонила в колокольчик, на который вскоре ответил стук в дверь.

Вместо того чтобы сказать «Войдите!», Фэн, которая уже ждала у двери, вышла – и закрыла за собой дверь, держа ручку от нее рукой.

Стучал тот же веселый парень, который назвал ее петушком.

– Бренди с содой, Джеймс. Со льдом, конечно. Подожди – что еще? О, несколько сигар. Принеси с полдюжины. Мой хозяин, – добавила она, прежде чем коридорный ушел, – не собирается спускаться на зватрак.

Это было произнесено со значительной улыбкой, приглашавшей Джеймса к разговору.

Разговор произошел; и прежде чем уйти выполнять заказ, Джеймс познакомился с беспомощным состоянием английского джентльмена, занимавшего номер 149.

В этом для него не было ничего удивительного. Мистер Свинтон был не единственным постояльцем, который утром заказал бренди с содой. Джеймсу это очень нравилось, потому что увеличивало возможности случайных доходов.

Выпивка и сигары были принесены и внесены в номер; слуга джентльмена не дал коридорному удовлетворить любопытство видом своего страдающего хозяина. Впрочем, даже если бы дверь оставалась открытой и Джеймса впустили в номер, он многого бы не разузнал. Мог бы только рассказать, что хозяин Фрэнка все еще в постели – лежит, закрывшись с лицом простыней.

Мистер Свинтон принял эту предосторожность против случайного взгляда; и даже его лакей не знал причин. Когда дверь закрылась, он отбросил простыню и снова принялся расхаживать по полу.

– Это был тот же самый коридорный? – спросил он. – Тот, что принес письмо?

– Да – Джеймс. Ты знаешь.

– Тем лучше. Открывай пробку, Фрэнк! Мне нужно подкрепить нервы и как следует подумать!

Пока с бутылки содовой снимали проволоку, он взял сигару, откусил кончик, зажег ее и принялся курить.

Одним глотком выпил бренди с содой; через десять минут попросил вторую порцию, а потом и третью.

Несколько раз перечел письмо Роузвельдта, каждый раз возвращая его в карман и не сообщая содержание Фэн.

Время от времени он ложился на спину в постель, держа сигару в зубах: потом опять вставал и начинал ходить – нетерпеливо, как человек, чего-то ожидающий и сомневающийся, произойдет ли это.

Так провел мистер Свинтон весь день, одиннадцать долгих часов, не выходя из своего номера!