Жемчужный принц - [43]

Да, я жесток, но каким еще может быть бедный ныряльщик за жемчугом, цель которого возвыситься среди тех, кого он ненавидит! И я этого добился. Только вот какой ценой? Коварная страсть живет внутри меня и не дает покоя! Я – содомит!

Казино с его нелепыми фигурами коломбин и желтыми цепкими пальцами игроков поплыло перед глазами Кроуна. Он плакал. Впервые в жизни.

– Вы плохо себя чувствуете? – с тревогой спросил его сосед? Вам помочь дойти до пристани?

– Нет, не надо, – жестко ответил Кроун и тут же пришел в себя. – Мне пора. Я не буду отыгрываться, сеньоры.

Кроун встал и своей раскованной, вихляющей походкой направился к выходу, но наблюдательный человек сразу заметил бы, что внутри он весь был как натянутая струна. Словно во сне он шел по Сан-Марко, где опять какая-то веселая компания разодетых мужчин и полуголых женщин прямо на улице пили шампанское, а акробаты в костюмах змей изгибали свои тела вокруг позолоченного шеста.

Проходя мимо кофейни, Кроун увидел, что за стеклом сидит та цветочница в белом платье, которая приходила в казино. Узнав Кроуна, она помахала ему ярко-оранжевыми маргаритками, как будто хотела о чем-то напомнить ему. Кроун вежливо кивнул ей, хотел подойти, но женщина опять исчезла.

Подойдя к набережной, Кроун подозвал мальчишку-гондольера в надежде, что его юность и наивность позволят ему сэкономить несколько лир.

– Жемчужный остров. Повезешь?

– Это далеко, сеньор, – ответил голубоглазый парень, явно набивая цену.

– Заплачу, сколько попросишь, – смягчился Кроун.

– Тогда садитесь, – сказал парень.

Кроун осторожно забрался в гондолу и сел на мягкое бархатное сиденье.

– Вам удобно сеньор? – вежливо осведомился мальчишка, отталкиваясь веслом.

– Не беспокойся обо мне. Лучше быстрее домчи меня до Жемчужного острова, а то солнце уже садится.

И действительно белые шпили базилики Санта-Мария-делла-Салюте уже погружались в серую дымку наступающего вечера, а розоватые блики заходящего солнца, словно вечерние фонари, освещали Венецию, где буйствовали красота и вульгарность, роскошь и бедность, достоинство и порок.

Даже лишенный всяких эстетических чувств Кроун, и то почувствовал некий трепет в душе, именуемый наслаждением прекрасным.

Уже через полчаса Кроун, щедро расплатившись с мальчишкой, вступил на землю Жемчужного острова. Однако лодку он попросил остановить у одной из разрушенных лестниц, ступеньки которой спускались прямо в воду. Кроуна никто не мог заметить, ибо это была почти разбитая, никому не ведомая лестница, спрятанная за зелеными кустарниками буйно разросшегося боярышника.

Когда гондольер скрылся из вида, Кроун начал странные приготовления. Сдвинув большой камень, он достал оттуда облачение ныряльщика, состоявшее из коротких штанов и простой тельняшки. Потом он разделся, аккуратно сложил свой костюм регента и спрятал его под камень. Облачившись ныряльщиком, Кроун легко спрыгнул в воду, погрузился на дюжину метров и поплыл к самому основанию замка, где бурлили темные клубы водоворотов. «Только бы правильно найти место», – думал про себя Кроун, пытаясь войти в этот темно-зеленый грязевой лабиринт. «Кажется, это здесь!»

И Кроун, зажав одной рукой нос, легко скользнул в грязевую жижу. Руки его тут же нащупали стену замка, и он стал неистово стучаться, потому что больше уже не мог задерживать дыхание.

Неожиданно в стене отворилась невидимая маленькая дверца и, Кроун, словно рыба, нырнул в отверстие. Закрыв за собой дверцу, Кроун сделал судорожный вдох.

– Что-то тебя давно не было, Кроун, – послышался низкий женский голос. Здесь темно. Я сейчас зажгу свечи.

Глава 4

Острый слух не подвел Робина. Не зря у него были большие зеленые уши, которые всем казались смешными, а на деле обладали чудодейственным свойством слышать на больших расстояниях. Принц был жив и здоров. После погребения матери и болезни Фаустины, он переборол страх и, следуя совету Сафо, все-таки прошел сквозь зеркало и оказался на другой стороне острова, где жили рыбаки и ныряльщики за жемчугом. Никогда в своей жизни он не видал такой бедности! Давно некрашеные кирпичные домики были унылого серо-коричневого цвета. Те, которые стояли близко у воды, представляли собой полуразвалившиеся лачуги, ибо частые морские приливы постепенно размывали и разрушали постройки. Позади домишек виднелись горы, густо покрытые зелеными деревьями. Как уже было сказано, несколько женщин стояли в вязком песке и, переговариваясь, полоскали белье. Солнце едва взошло, и за густым маревом розово-серебристого тумана, никто не заметил сидящего на пригорке, хорошо одетого черноволосого молодого человека, который синими удивленными глазами видел то, что, казалось, было сокрыто от него навсегда.

«Кажется, именно про это место говорила мне Фаустина. Да, точно. Она ведь сама была ныряльщицей и работала на матушку, пока ее не вызволил отсюда Кроун. Тоже ныряльщик, но за другими ценностями», – съязвил про себя принц.

Потом он оглянулся и снова поразился убогости этой деревеньки, которую скрашивали только небольшие садики с яркими пятнами красных маков.

«Серость и бедность. Именно об этом писал Жан-Жак-Руссо», – наивно думал принц. «О его идеях социального неравенства и общественного договора говорили буквально все. Прошло столько лет, но ничего не изменилось. Неужели это так сложно сделать в реальности? Я думал, что в моем королевстве все живут богато. Оказывается, нет. Но я обязательно напрошусь к кому-нибудь в гости и разузнаю все, что интересует меня. В конце концов, время регентства Кроуна закончилось, и хозяин теперь я».