Жемчужина в короне - [5]

Впрочем, в порыве откровенности Рид признает, что такому человеку, как он, «независимость Индии сулила одни убытки и никаких выгод».

Вводя в ткань повествования отрывки из «неопубликованных воспоминаний» Рида, Пол Скотт замечательно использует прием «саморазоблачения» героя. Надо отметить, однако, что Скотт никогда — даже в случае, когда персонаж ему явно антипатичен, не впадает в карикатурность, и если герой все же обретает под его пером черты символа, то лишь в результате «сгущения» характерного, сугубо реалистического.

Как точно подмечает Уайт, Рид был из тех англичан, для которых индийцы «приемлемы разве что как слуги, или солдаты, или деталь пейзажа». То же можно сказать и об английском друге Кумара, Колине Линдзи, с которым Кумар некоторое время поддерживает переписку. Линдзи черпает свои представления об Индии из книг «про охоту на кабанов», а приехав в страну вместе со своим полком, продолжает считать настоящей Индией «клуб, офицерское собрание, бунгало, английские цветы в палисаднике, чистеньких слуг в белом». Индия Кумара, т. е. подлинная, страдающая, нищая Индия, его ужасает и отвращает. Такое отношение понятно английской колонии Майапура. А вот поступок Уайта, приведшего в английский клуб трех индийцев, высокопоставленных индийцев, ее шокирует: он нарушил одно из основных табу.

Что уж говорить о Дафне Мэннерс, которая «только и знала, что нарушать правила»: ей игра в «превосходство белых» казалась просто смешной! Осмелиться «нарушить правила» до того, чтобы открыто встречаться с Кумаром, а после жуткой истории в Бибигхаре мужественно ждать рождения ребенка, — этого колония не прощает Дафне, она становится «этой девицей» и подвергается откровенному остракизму.

Образ Дафны Мэннерс — большая удача Скотта-художника. Это цельный, сильный характер, раскрывающийся читателю прежде всего в дневнике Дафны; он составляет основу последней части романа и ставит все на свои места в этом болезненном и сложном переплетении стольких человеческих судеб, отразившем взаимоотношения двух наций.

Глубоко поэтичный, лиричный дневник Дафны, из которого мы узнаем о недолгом мучительном счастье ее любви к Кумару, одновременно и в высшей степени трагический документ: именно из него нам становится известно, что в действительности произошло в Бибигхарском саду и почему Дафна, опасаясь за судьбу возлюбленного, связала его обетом молчания — не ведая, что ему выпадет на долю.

Очень важное место в идейно-образной системе романа занимает Эдвина Крейн, проведшая в Индии большую часть своей нелегкой жизни: она приехала туда гувернанткой, потом стала учительницей миссионерской школы и наконец школьным инспектором — т. е. испробовала все характерные, типичные занятия одинокой «англичанки в Индии», выполнявшей наравне с мужчинами великую «цивилизаторскую миссию». Ее образ полемически заострен против этих верных помощниц «строителей империи».

Идея «превосходства белых», высокомерное пренебрежение к индийцам с юности отталкивали мисс Крейн, она испытывала к индийцам уважение и сострадание, искренне желала помочь — и действительно помогала как могла, не жалея себя «во имя человеческого достоинства и счастья». И все-таки была в этом благородном желании мисс Крейн какая-то идеалистическая расплывчатость; по справедливому замечанию индианки леди Чаттерджи, мисс Крейн «любила Индию и всех индийцев, но никого из индийцев в отдельности». Ей так и не удалось перешагнуть барьер, «не позволявший свободно думать о человеке с не таким, как у тебя, цветом кожи».

Эдвина Крейн прозревает, пройдя через тяжкие испытания: сидя у трупа учителя Чоудхури, индийца, ценой своей жизни спасшего ее от гнева разъяренных хулиганов, она снова и снова повторяет слова, которые многим ее соотечественникам кажутся бессмысленными: «Много же мне понадобилось времени… Жаль, что я опоздала». Трагическое самоубийство мисс Крейн воспринимается большинством окружающих как акт безумия. Читатель поймет это иначе: как отчаянную форму протеста после мучительного постижения истины.

Следующие романы тетралогии — «День скорпиона» (1968), «Башни молчания» (1971), «Дележ добычи» (1975) — продолжают главную тему первого романа, в чем-то дополняя, развивая ее; «бибигхарское дело» заново воспроизводится в каждом из них — с нового ракурса, с точки зрения нового персонажа.

Сколь ни трагичная, но все же частная судьба Кумара рассмотрена в контексте происходящих на глазах читателей бурных исторических событий, которые Индия переживала в 1942–1947 гг. — на пороге своей независимости. Характер этих событий раскрывается, кроме того, на примере судеб двух семей: индийской и английской. С ними связано большинство сюжетных перипетий этих романов.

В романе «Дележ добычи» очень важна фигура сержанта Перрона, человека, свободного от расовых и узкоклассовых предрассудков (несмотря на его аристократическое происхождение), за многими его высказываниями слышен голос самого автора. Перрон (он историк) размышляет о том, что владение Индией «питало» Англию и развращало ее. Он критически отмечает так свойственное англичанам стремление к строго соблюдаемой иерархии, что сохранилось и в колонии, «их внутреннюю убежденность в классовых правах и привилегиях», «глубокое безразличие к проблемам, влекущим за собой ответственность» (даже «ответственность собственников», как точно определяет Перрон).