Жемчужина в короне - [29]

— Мы увидим младшего инспектора и все ему скажем.

Однако младшего инспектора они не увидели. В пяти милях за Танпуром они обнаружили грузовик — видимо, полицейский — вверх колесами на обочине, рядом с телеграфным столбом, где они остановились. Если это и правда был грузовик младшего инспектора, значит, он нашел место, где провода были перерезаны, но времени на ремонт ему не дали. Спутанные связки проводов валялись в придорожной канаве.

— Надо возвращаться, — сказал мистер Чоудхури. — Младшего инспектора Говиндаса Лала похитили.

— И монтеров тоже, — напомнила мисс Крейн.

— Возможно, монтеры его и похитили. Среди рабочих почты и телеграфа попадаются отчаянные смутьяны.

— Но монтеров было только трое. А инспектор, наверно, был вооружен и взял с собой полицейского. Вероятно, тут были и еще люди.

— Вот потому нам и нужно вернуться, мисс Крейн.

Небо затянули тучи, но дождя еще не было.

— Какая нелепость, — сказала она. — Вчера я ехала по этой дороге, и все было тихо и мирно. А тут вот вам, Пожалуйста — перерезанные провода, опрокинутый грузовик и пропавший полицейский инспектор. Это просто глупо. — Она рассмеялась. — Нет, мистер Чоудхури, если хотите, я отвезу вас обратно в Танпур, но после этого поеду в Майапур и немедля, потому что я вдруг поняла, как это все смешно. Но если я привезу вас в Танпур, там поймут, что у нас были для этого серьезные причины, и насчет младшего инспектора все узнается. И его помощник, чего доброго, запаникует, а это может оказаться уже не смешно.

Мистер Чоудхури помолчал, потом сказал со вздохом: — За ходом ваших рассуждений я не могу уследить, мисс Крейн. Вероятно, это образчик знаменитой британской флегмы. Вы сошли с ума. И я сошел с ума, раз отпускаю вас, а тем более еду с вами. Прошу вас об одном, если мы увидим на дороге толпу жмите что есть силы на газ.

Она оглянулась, и они опять в упор посмотрели друг на друга. Теперь она не улыбалась — и не потому, что обиделась на его слова или сама уже перестала видеть смешную сторону, но потому что почувствовала, как между ними родилось взаимное доверие — доверие того рода, что может возникнуть между незнакомыми людьми, когда они чисто случайно окажутся вместе в трудных обстоятельствах, могущих обернуться либо ужасом, либо комедией.

И еще одно ощущение владело мисс Крейн — ощущение, не раз появлявшееся у нее и раньше, — ощущение в плечах и в затылке, что она вот-вот перешагнет тот барьер, который не могла перешагнуть тридцать пять лет, несмотря на все свое желание и усилия, — барьер, может быть не такой уж высокий, однако до сих пор не позволяющий свободно думать о человеке с не таким, как у тебя, цветом кожи. Барьер, будь он всего лишь высотой с камешек, оставался на месте и мешал думать, замутнял чистоту самих мыслей.

— Хорошо, постараюсь, — сказала она, — постараюсь жать что есть силы, — и пожалела, что не находит слов, чтобы передать ему, какое уважение он ей внушает в эту минуту — уважение глубже и жестче того, какое много лет назад вызвали у нее обтрепанные поющие дети, — глубже и жестче потому, что тогда к нему примешивалась жалость, а к мистеру Чоудхури у нее жалости не было, только уважение и та симпатия, что рождена доверием одного человека к другому, к которому ты раньше никаких чувств не питал.

— Тогда едем, — сказал мистер Чоудхури. Губы у него были совсем сухие. Ему было страшно, и ей тоже, но теперь они, возможно, оба видели и смешную сторону, и не надо было придумывать, что бы сказать ему такое особенное, приспособленное к тому, что кожа у него бронзовая или что она никогда его не понимала. Ведь и он никогда не понимал ее до конца. Она тронула машину с места, а через некоторое время запела и очень удивилась и обрадовалась, когда он подтянул. Этой песне она всегда обучала детей. По всей Индии, подумала она, множество коричневых и полубелых детей и взрослых знают эту песню или хотя бы вспомнят ее, если услышат снова, и вспомнят-то, возможно, в связи с мисс Крейн, учительницей. И сейчас она пела ее не с умилением, а с радостью, не набожно, а отважно, почти как бодрый марш. Пропев всю песню до конца, она начала сначала:

Есть Друг на небе ясном

   У маленьких детей,

Земной любви короткой

   Его любовь сильней.

Та-та, та-та, тата-та

   Нас предают порой,

Лишь Он всегда нам верен…

Впереди них дорогу перегородила цепь бунтовщиков.

* * *

— Не могу, — сказала она, подъехав ближе.

— Надо, — сказал он. — Сигнальте беспрерывно и жмите, жмите.

Он высунулся из окна машины, чтобы стало видно его темное бенгальское лицо, и помахал рукой, требуя дать дорогу. — Быстрее, — прикрикнул он на мисс Крейн. — Быстрее, не сбавляйте скорость, и сигнальте, сигнальте!

— Я кого-нибудь задавлю! — крикнула она в ответ. — Я не могу, не могу, почему они не уходят?

— Ну и давите их. Быстрее!

На мгновение ей показалось, что они с мистером Чоудхури победили, что им дают дорогу, но те люди тотчас опять сбились в плотную кучу. Наверно, увидели, что она белая. Стоявший впереди замахал руками, приказывая им остановиться.

— Вперед! — крикнул мистер Чоудхури. — Зажмурьтесь, если иначе не можете, только не останавливайтесь.