Жемчужина - [14]

Трана жестом согласился и застонал. Я склонился к его руке, не оборачиваясь, но зная, что Гарки снова приглядывается к нам.

— Эй, там, кончай, давай, возиться!

Точно, это Гарки.

— Прости, господин, я потороплюсь, осталось совсем чуть-чуть! — соврал я и надкусил тряпку, разделяя ее на полосы, как будто для последнего захода. Наш надзиратель снова плюхнулся на лежак. Я вернулся к перевязке.

Трана сидел с закрытыми глазами, и, похоже, дремал. Честный посланник Армир, спасший меня от жажды и голодной смерти, угодивший в капкан, коварно расставленный неизвестным врагом, обещавшим бандитам награду за наше похищение… Верный друг, до последнего пытавшийся защитить меня и сейчас наверняка готовивший в уме план побега… Простой мужичок, с трудом сводящий концы в концами в этой дикой стране, с дикаркой-рабыней, не способной произнести даже одного внятного слова, но сильной, и сейчас, вполне возможно, уже топающей на свою далекую неизвестную родину — обреченная, конечно же, погибнуть в пути… Человек с ясным взглядом и прямыми, простыми речами…

Он лгал мне. Лгал откровенно и нагло. Это напугало бы меня до полусмерти, если бы я еще в детстве не научился уворачиваться от цепких лап страха, оставляя тому лишь скользить по телу, не проникая глубоко в сердце.

Напугало бы меня даже не само вранье, а нестыковки. Некоторые вещи он знал слишком хорошо, другие — слишком плохо, хотя должен был бы знать или не знать одинаково. Так не бывает, когда растут травинкой среди поля, среди подобных себе. Так бывает, когда нахватываются по верхам, когда наскоро зубрят незнакомое.

Он мог убить жреца Звездного огня и отобрать выжигатель, хотя трудно себе это представить, святоши не ходят без охраны. Он мог служить жрецу, например, проводником, или следить за ним, подглядывать, и понять, как пользоваться оружием, как снимать его с предохранителя и ставить обратно, а потом украсть или подстроить какой-нибудь несчастный случай и забрать с мертвого тела. Маловероятно, но мог.

Он мог пытаться обманывать кого угодно этими сказками. Но не меня. Он же видел, кто я. Кем я был. Или не видел? Что-то не сходилось.

Для дикаря, горца, выросшего в плоских горах, все предки которого выросли в тех же горах, для того простоватого мужичонки средних лет, которым казался Трана, он был слишком сообразителен. Слишком ловко он перещелкивал планки предохранителя, словно делал это не первую двудевятку раз, словно чуть ли не родился с выжигателем в руках. Он знал, где взять стержни, а ведь они не слишком-то распространенный меновой товар в этой части страны. Здесь вам не Хампурана. Плоскоголовые горы находятся лишь под тенью Башен, но далеко не в периметре их стен.

Более того, он точно знал расход стержня на выстрелы, что говорило, по крайней мере, о изрядном опыте в обращении с оружием. И где же он набрался такого опыта? Откуда у него мена на девяток, не менее, стержней, необходимый для практики? Армир хорошо платит за какие-то темные делишки? Или он сам в свободное время промышляет на узких горных дорогах? Может быть, Армир дала ему выжигатель, издревле хранящийся у нее и переходящий от матери к дочери? Я слышал, такое иногда случается. В принципе, огнелуч может оказаться не только у святоши… Но зачем, почему он тогда так глупо соврал?

Он видел, что волосы на моей голове изведены, а не просто выбриты как у любого культурного человека, и даже нанесен «тонкий узор». Он не мог надеяться, что я поверю, будто святоша отдал выжигатель под угрозой смерти. Святоши не боятся смерти, и Трана должен был знать, что я это знаю. Они могут не чувствовать боль, отстраняться от нее. Они верят, что смерть переносит их на небо, превращая в звезду. По сути, их культ — культ поклонения предкам, культ страха перед предками, грозящими Жемчужине своим огнем. Стать одним из вознесшихся, подняться к древним и загореться сначала невидимой, а потом все более яркой звездочкой, стать, наконец, пылающим солнцем — такова заветная мечта каждого святоши. Служение старшему по рангу и запрет на самоубийство удерживают их от того, чтобы побыстрее отправиться на небеса. Считается, что тот, кто нарушил обет, погаснет и растворится в песке.

А вот смерть под пытками любой жрец Звездного огня почел бы достойной. И чем достойнее смерть, тем быстрее будет продвижение от невидимой глазом искорки до одного из первых светил Великих Созвездий. Любой святоша с радостью примет гибель вместо того, чтобы раскрывать секреты огнелуча какому-то варвару.

Так что же он втирает мне в глаза эту не в меру пахучую мазь своей лжи? Любой ребенок даже в диких краях знает о святошах достаточно, чтобы не казаться таким глупым. Выходит, он — не местный? И дед его не видел лесов вокруг Красной поляны просто потому, что жил не здесь? Но где в странах под властью Великой Башни, простирающихся от берега океана до Инеевых гор, не знают, что жрец никогда не расстанется со священным оружием, коли уж оно ему доверено, не расскажет никому секретов, всего лишь испугавшись смерти, и что нет ничего глупее, чем пытаться обмануть другого жреца, пусть бывшего, этой выдумкой?