Желтое облако - [2]
Карасаева приблизилась к карте, рассматривая место, которое показал Новосельский. В просторных окнах полыхало августовское солнце. Пышные дымчатые волосы Инги Михайловны отсвечивали желтизной. Новосельский посмотрел на нее и перевел взгляд на свои маленькие кисти рук.
— Ты что думаешь, Инга Михайловна? — спросил он, снова переходя на «ты». — Я не специалист по метеоритам и не буду высказывать своего мнения.
Карасаева выпрямилась и повернулась к Новосельскому. Солнце осветило ее лицо, обветренное, ровного загара, без единой морщинки, только возле глаз виднелись острые уголки складок.
— Что я думаю?
— Да.
— А скажите, отметили что-нибудь радиолокационные станции, расположенные вблизи Альп?
— Ни одна! — весело сказал Новосельский. — Только астрономическая станция нашего института зарегистрировала полет некоего тела, но не отметила его падения. Кажется обоснованным вывод: болид сгорел. Однако мы знаем, что такое горящий болид. Он рассыпает крупные искры, летит быстро. В этом случае ничего подобного не было. Светящийся шар плыл по воздуху со скоростью менее километра в секунду, он покачивался, словно его несло ветром. Странный солнечный зайчик ночью… — Новосельский подвинул Карасаевой лист бумаги. — Вот данные нашей станции. Она оборудована новейшими высокочувствительными приборами, ей можно верить. Смотрите: вычерчена почти горизонталь, она внезапно оборвалась, словно небесное тело растворилось в воздухе.
Карасаева долго рассматривала чертеж, прочитала короткие надписи.
— Если не было сгорания, что-то должно упасть на землю.
— Да, — согласился Новосельский. — Иначе остается предположить, что это была шаровая молния, или… вернуться к фантастическим «летающим блюдцам» из космоса, которыми когда-то буржуазная печать интриговала читателя.
— А почему бы и не вернуться? — задумчиво проговорила Карасаева.
— Метод аналогии. Что ж! Он дал возможность в прошлом открыть электреты — электрические аналоги постоянного магнита. Но ведь электричество — это не фантастические «летающие блюдца».
— Евгений Викторович! — воскликнула с улыбкой Карасаева. — Не вы ли совсем недавно писали в статье, что нужно как можно больше фантазии, не надо бояться ее: все равно вымысел отстает от фактов.
— Да, да, — улыбнулся и Новосельский. — Смелость мысли свойственна молодым. Хорошо, что у нас в науку пришли молодые силы. У нас есть один молодой человек, который предложил грандиозный проект…
Карасаева не слушала, она задумчиво смотрела на карту.
— Я сегодня же еду на место.
— Это очень хорошо.
— Я поеду одна и прошу не ограничивать меня во времени. До свидания! — Карасаева подала руку.
— Подожди. Разговор не кончен, — удержал ее Новосельский. — Хотя поездка предстоит не в пустыню и не в дебри тайги, тебе понадобится помощь. Побывай у профессора Дольца. Я с ним познакомился на конгрессе. Это выдающийся астроном, честнейший человек, мы с ним подружились. Я поговорю по телефону, он окажет содействие.
— Спасибо. Я непременно повидаю профессора.
Карасаева вышла из кабинета.
В городе кончалось утро. Хотя было только десять часов, уже наступила дневная жара.
Нужно было собраться с мыслями. Инга Михайловна миновала высокие жилые корпуса, перед ней раскинулся огромный парк — дубы вперемежку с березами и тополями.
Узкий белый луч, вырвавшись из центра парка, косо взлетал в небо, на сузившемся конце его рдела рубиновая звезда-ракета. Это был памятник погибшему космонавту Стебелькову. Впечатление от памятника меняется, если смотреть на него из окна троллейбуса, который делает вокруг парка кольцо. От ракеты рубиновый свет стекает по многочисленным граням луча, вспыхивает всеми цветами радуги: луч будто вздрагивает, свет пульсирует в нем, и думается, что рубиновая ракета вот-вот оторвет от земли свой огненный хвост и унесется ввысь.
Инга вошла в тень деревьев. Сразу стало прохладней, легкий ветерок чувствовался в узких густых аллеях.
Прямая дорожка с астрами по краям вела к основанию памятника, тут лежали свежие цветы. Памятник был сделан из полупрозрачного белого сплава — множество длинных полос, соединенных ребрами. На высоте человеческого роста — строгие, глубоко высеченные буквы: «Через тернии — к звездам», а ниже — «Стебельков Николай Алексеевич».
2
…Это произошло семнадцать лет назад.
Была теплая июньская ночь. В небе настороженно мигали звезды и холодно светился полудиск Луны. Мир знал уже много имен советских космонавтов, летавших вокруг Земли, затем вокруг Луны и делавших там посадку, и эта ночь была бы обычной в истории завоевания космоса, если бы полет Стебелькова прошел благополучно. Однако случилось несчастье. Вначале все шло хорошо. Стебельков сообщал о хорошем самочувствии и об отличной работе двигателей и бортовой аппаратуры.
«Лечу по круговой орбите», — радировал Стебельков. А через несколько минут: «Скорость минимальная. Иду на посадку в районе Цирка Архимеда. Включаю тормозные двигатели».
Затем — тишина. Непривычное, после длительной непрерывной связи с космическим кораблем, жуткое молчание. Что это — авария при посадке? Или та же история, что неоднократно повторялась при испытательных полетах без экипажа — как только ракета приближалась к Луне, сигналы передатчика слабели?.. Да, слабели, но не пропадали совсем.
