Желтое облако - [14]
— Сэр! — обиделся Валентин Юльевич.
— Я не хотел оскорбить вас, мистер Шкубин. Дайте, пожалуйста, ключ от лаборатории.
Валентин Юльевич вынул из ящика стола ключ. Руис, насвистывая какую-то старенькую мелодию и подергивая в одну сторону головой, вышел.
Он спустился вниз и открыл дверь в лабораторию. О, это он видел впервые! Комнатные перегородки во всем этаже были убраны, оставалась только железная стена, отгораживающая по всей высоте «комнатку» Руиса, образовался большой зал. На столах и на подставках блестели металлические и стеклянные колбы и цилиндры, спирально змеились трубы, соединяющие их; белели пульты с темными точками регуляторов. Да, Шкубин тратил деньги по назначению. Интересно, чего он добился?.. Однако Руиса прежде интересовала «своя комнатка».
Он достал из брючного кармана свой ключ и открыл железную дверь. В правом углу над полом возвышался металлический купол диаметром около метра, напоминающий люк канализационной трубы. Руис внимательно осмотрел полусферическую крышку, запорошенную пылью. Кажется, все было так, как и прежде. Он отчетливо начал считать: «Один, два, три, четыре…». С одиннадцати он повел счет в обратном порядке, дошел до семи и громко произнес: «Аут!» На крышке загорелся крошечный глазок рубинового цвета. Руис стер пыль, достал тонкий плоский ключик со шнуром и воткнул в еле заметную щелку, отошел, разматывая провод, нащупал внизу стены замаскированную розетку и вставил в нее вилку. Тяжелая металлическая крышка откинулась с такой силой, что, окажись рядом человек, он был бы убит. Но если бы другой, уцелевший, попытался проникнуть в открывшийся круглый колодец, его ожидали бы иные сюрпризы. Все кончилось бы тем, что прорвалась бы канализационная труба, проходившая рядом, залила бы грабителей нечистотами, а золота так никто бы и не увидел.
Оно было на месте, в целости.
«Я не мыслю своей жизни без него, — думал Руис, закрывая тайник. — Что я значу без золота, без богатства! Ученые утверждают, что углеродный и кислородный обмен является основой и дыханием жизни, а какой-то аргон совершает вечный круговорот».
Взбодрившийся Руис поднялся наверх, он сказал Шкубину:
— Когда прикоснешься к родным с детства вещам, чувствуешь себя моложе. Теперь можно перейти к делу.
Валентин Юльевич встал, подошел к окну и поднял штору. Ослепительно яркое солнце глянуло в окно. Гор не было видно — голубоватая дымка покрывала их. Деревья, кажется, поредели. В столовой на хрустале и стекле вспыхнули и загорелись звезды.
— Не лучше ли закрыть окно, — Руис болезненно сморщился. Хозяин опустил штору. Посуда на столе погасла.
— Я слушаю вас, — Валентин Юльевич остался у закрытого окна, и на лице его лежала тень.
— Мистер Шкубин, — сказал Руис с ноткой торжественности в голосе, словно начал тост, — мы очень давно с вами не встречались и поэтому не лишне будет кое-что из того, что нам известно, повторить, возобновить и закрепить в памяти. Итак — долгое время меня и вашего отца связывала крепкая дружба, основанная на взаимном доверии. Я надеюсь, такое же чувство испытываете и вы. Помимо того — и это ничуть не противоречит дружбе, а наоборот, еще больше укрепляет ее — у нас были деловые отношения, которые остаются и теперь, не так ли? В чем они заключались, не стоит много говорить об этом — часть дел завершилась благополучно, часть предоставлена решению нашему всеобщему богу — времени, событиям, независящим от нас, но об одном деле мне хочется вспомнить и поговорить подробнее.
Руис уселся поудобнее и окинул взглядом комнату, словно отыскивая что-то.
— Но прежде всего, — сказал он тихо, — мне хотелось бы узнать, цел ли тот документ с формулами, помните?
— Помню, — глухо ответил Валентин Юльевич и подошел к столу. — Могу показать.
— Не надо. Я вам верю. Каковы же успехи?
— Невелики. Все опыты, а их были сотни, кончились неудачей. Я уже решил, что это не по моим силам и не в моих возможностях, однако интерес к дальнейшим опытам не пропал. Могу сообщить кое-что.
— Кое-что — это значит ничего, — строго сказал Руис. — Нам нужен сплав. Мой ученый, безвременно погибший, перед смертью сожалел: «Ах, если бы еще неделя — и я добился бы результата».
— Простите, мистер Руис, я вас прерву, — осторожно заметил Валентин Юльевич. — Но запись формул и расчетов сделана не ученым. Там масса ошибок, пропусков. Мне пришлось решать задачу со многими неизвестными.
— Совершенно верно, — согласился Руис и закрыл глаза. — Несчастный продиктовал свои расчеты будучи тяжело больным. Я уже не помню, кто оказался тогда возле его смертного одра.
— Я не смогу решить эту задачу один, — признался Валентин Юльевич. — Не обратиться ли за помощью… Пригласим сюда другого ученого, будем работать вместе.
— Вы сказали величайшую глупость, — резко оборвал его Руис. — Ключ важного открытия в ваших руках, разве можно доверять его еще кому-то? Или вам безразличны слава и награда?
— Я об этом не думал.
— Странный вы человек, — усмехнулся Рунс. — Впрочем, не будем обострять отношений. Я хочу услышать, что же означает это «кое-что», достигнутое вами?
Валентин Юльевич рассказал: производя многочисленные опыты, он пришел к мысли, что путь, указанный расчетами и формулами умершего ученого, не может привести к созданию сколько-нибудь прочного сплава, это — путь скорее к разрушению металлов.
