Жёлтая книга сказок - [99]
И вдруг один малыш схватил нашего солдатика да и швырнул прямо в печку безо всяких объяснений. Уж конечно, он это сделал по наущению чёртика из табакерки.
В печке было ужас до чего жарко; солдатик не знал, от огня он плавится или от любовной страсти. Краска с него облезла – может, виной тому было долгое пребывание в воде, а может, волнения. Солдатик смотрел на танцовщицу, она – на него. Он положительно таял, но присутствия духа не терял и винтовку не выпускал. Тут распахнулась входная дверь. Сквозняк подхватил невесомую танцовщицу, и она впорхнула прямо в печь, будто сильфида, и сразу же была охвачена пламенем, и сгорела в одно мгновение! Солдатик расплавился не сразу, он ещё держался, но пришёл конец и ему.
Наутро горничная, выгребая золу, нашла оловянный комочек в форме сердечка. Что до милой танцовщицы, от неё осталась только блёстка-роза, да и та вся обгорелая[57].
Дубина Ганс
Стояла в долине, близ деревни, богатая усадьба, и жил в ней старик с двумя сыновьями – такими умниками-разумниками, что и половины их учёности с лихвой хватило бы. Оба сына собирались сватать королевну, ведь она объявила: выйду, мол, за самого находчивого да речистого.
На подготовку братьям была дана неделя; не очень-то много, но им больше и не требовалось. Тут ведь главное – иметь багаж знаний; коли его нет, этак вот по верхам не нахватаешься. Один брат давно уж выучил наизусть целый латинский словарь, а ещё – все выпуски местной газеты за три года. Мог он и газету, и словарь пересказать хоть с начала до конца, хоть с конца до начала. А второй брат превзошёл цеховой устав и помнил всё, что полагается помнить цеховому старшине – значит, и о государственных делах толковать мог запросто, или так ему казалось. Вдобавок второй брат весьма искусно вышивал на подтяжках розочки и всякие другие цветики, да ещё завитушки – а ведь редко у кого в пальцах такая ловкость!
– Королевна будет моею! – кричал каждый из братьев.
Старик отец дал им отличных коней – тому, который постиг латинский словарь, достался конь вороной, а тому, который выучил цеховой устав, – конь белый как молоко. Братья намазали себе уголки ртов жиром – чтобы рты у них быстрее открывались, чтобы учёные словеса так и сыпались. Вся прислуга провожала молодых господ; тут же, во дворе, околачивался третий брат. Всего-то братьев было трое, только младшего в расчёт не принимали и иначе, как Дубиной Гансом, не называли, потому что он разумом не вышел.
– Вот так так! – воскликнул Дубина Ганс. – Зачем это вы, братцы, лучшее платье напялили, а?
– Мы едем сватать королевну! Неужели тебе не известно то, о чём трезвон идёт по всей округе?
И братья посвятили Ганса в курс дела.
– Здорово! И я с вами поеду! – завопил Дубина Ганс.
Братья только посмеялись над ним да коней пришпорили.
– Батюшка, – обратился Ганс к отцу, – дай ты и мне коня. Такая охота жениться пришла – сил нет! Выберет меня королевна – значит, выберет; ну а не выберет – всё равно быть ей моей женой.
– Вечно ты чушь городишь, – проворчал старик. – Коня я тебе не дам. Нечего при дворе нашу семью позорить глупой речью. И с братьями себя не равняй – далеко тебе до них.
– Ладно же, – сказал Дубина Ганс. – Не дашь коня – поеду на козле. Он мой собственный и бегает резво.
Сказано – сделано. Оседлал Ганс козла и пустил его галопом. Так и забарабанили козьи копыта по пыльной дороге!
– Эге-гей! Эге-гей! Козлик мой, скачи резвей!
Так горланил Дубина Ганс – только эхо по окрестностям катилось. А братья ехали не спеша, меж собой не разговаривали – каждый сочинял цветистые комплименты королевне, а это ох как непросто.
– Что, не ждали? – гаркнул Дубина Ганс, поравнявшись с братьями. – Гляньте, что я нашёл!
И показал братьям дохлую ворону.
– Дурень ты, Ганс, – сказали братья. – Зачем тебе ворона?
– Как зачем? Подарю королевне!
– То-то королевна обрадуется, – хмыкнули братья и пришпорили коней.
– Гип-гоп! А вот и я! – снова гаркнул Дубина Ганс, догнав братьев. – Гляньте, что у меня есть! Не каждый день этакие штуки попадаются!
Братья обернулись, поглядели, поморщились.
– Дурень ты, Ганс. На что тебе деревянный башмак, да ещё без верха? Неужели и его преподнесёшь королевне?
– Конечно! – отвечал Ганс.
Братья посмеялись и пришпорили коней.
– Хрясь-тресь! Хрясь-тресь! Вот я здесь, я снова здесь! – гаркнул Дубина Ганс, в третий раз поравнявшись с братьями. – Ну и везёт же мне сегодня!
– Что ты там ещё нашёл? – спросили братья.
– Не скажу, не то вас завидки возьмут! Небось королевне понравится!
– Пфуй! – скривились братья. – Да это же обычная грязь из канавы.
– Вовсе не обычная, а самая наипервейшая! Гляньте, гляньте – так и течёт меж пальцев, не удержать!
И Ганс налил себе полные карманы грязи.
А братья пришпорили коней – пыль клубами поднялась, искры из-под конских копыт посыпались. К столичным воротам братья успели на целый час раньше Дубины Ганса. В столице присвоили каждому соискателю номер, и всех их выстроили по шесть человек в ряд, да так тесно друг к другу, что и рукой не шевельнёшь. И правильно, иначе не избежать бы потасовки между женихами.
Вокруг дворца толпился народ, так и норовил заглянуть в окно – любопытно ведь, как королевна принимает женихов. Только вот незадача: каждый жених, стоило ему в залу войти, тотчас дара речи лишался!
