Желтая долина, или Поющие в терновнике 4 - [4]

Наконец, искоса посмотрев на Уистена (он продолжал рассеянно просматривать газету), Кристофер осторожно спросил:

– Что ты имеешь в виду? Уистен отложил газету.

– О чем это ты?

– Ты сказал, что англичане пуще всего боятся вас… Кого это?

Вопрос был задан, что называется, «в лоб», но в то же время давал некоторую возможность для обтекаемого ответа или для ухода от него.

Немного подумав, Уистен ответил:

– Нас, ирландцев…

– То есть – тебя и меня?

– Ну, думаю, что мы не представляем большой опасности для целостности Соединенного Королевства… Хотя… – многозначительно произнес Уистен и устремил на собеседника пристальный, немигающий взгляд.

– Что – хотя?

– Для Англии каждый ирландец в большей или в меньшей степени представляет опасность.

– Это почему?

– Ирландец, будь он из Ольстера или же из Дублина, в любом случае, в глубине души ненавидит англичан. Да, он может быть любезным с некоторым из них, может даже кому-нибудь симпатизировать… Но на самом деле Англия и все, что с ней связано, вызывает у ирландца – если он, конечно же, настоящий ирландец и патриот, – Уистен сделал многозначительное ударение на этом слове, – ничего кроме стойкой неприязни, и для этого есть веские причины.

Кристофер деланно удивился.

– Вот как?

– А разве не англичане пришли на наш зеленый остров с огнем и мечом, разве это не они расчленили нашу многострадальную родину на две части, разве не они искусственно создали проблему противостояния католиков и протестантов?

Аргументы Уистена были настолько убедительными (во всяком случае, для Криса), что не согласиться с ними было просто невозможно.

– Ну да, – произнес Кристофер после непродолжительной паузы, – действительно. Все верно. Ты, наверное, прав…

– Не наверное, а наверняка, – поправил его Уистен, строго посмотрев на своего молодого товарища. – А разве у тебя могут быть на этот счет какие-нибудь возражения?

Конечно же, возражений не нашлось. Крис только спросил:

– И это – все?

– Нет, не все… Дело в том, что англичане, поработив нас, не учли главного.

Крис коротко осведомился:

– Чего же именно?

– Нашего национального характера… – ответил Уистен, поднимаясь со своего места. Характерные национальные черты определяются как правило с трудом, а попытки дать им определения оборачиваются набором банальностей и штампов. Говорят, что испанцы жестоки с животными, итальянцы очень шумны, китайцы привержены к азартным играм. Очевидно, что подобные вещи сами по себе ничего не значат. Значит другое…

– А ирландцы? – поинтересовался Кристофер, внимательно глядя на собеседника.

Уистен улыбнулся.

– Ну, ирландцы славятся своим упорством… Вернее сказать – упрямством.

– И все?

– Буду откровенен, – продолжал О'Рурк, – и выскажу несколько своих личных наблюдений. Постараюсь остаться беспристрастным, хотя, будучи ирландцем, мне это дастся не легко. Ирландцы, в отличие, скажем, от немцев или итальянцев, немузыкальны, хотя на древнем нашем гербе и изображена Эолова арфа, и, надо сказать, что в отличие от других народов – например, от тех же англичан, ирландцы не?? такие?? Интеллектуалы. Мы, как правило, питаем отвращение к абстрактному мышлению, сторонимся любой философии, и не испытываем потребности ни в каком «мировоззрении». И вовсе не потому, что, как утверждают многие, у нас «практический, трезвый склад ума». Достаточно посмотреть на нас, на нашу повседневную жизнь, чтобы убедиться, как мало мы заботимся о чистой эффективности, – сказал О'Рурк, вновь усаживаясь напротив собеседника. – Но зато мы, как я уже сказал, очень упрямы, и обладаем редкой способностью действовать не раздумывая – особенно, если ставим себе цель, главную цель в жизни. И наше извечное лицемерие, в котором нас столь часто обвиняют англичане – здесь, в Итоне, я неоднократно сталкивался с подобными обвинениями, так вот, это есть ни что иное, как проявление этой способности.

– Ты говоришь о знаменитом ирландском упрямстве? – уточнил Крис.

Уистен кивнул.

– Да, именно…

Кристофер, передернув плечами с несколько недоуменным видом, изрек:

– Честно говоря, не вижу связи. В чем связь между упрямством и лицемерием, в котором нас обвиняют и с которым ты не согласен?

– Мне тоже так казалось, – перебил его Уистен, – пока я не столкнулся с этим качеством в самом себе. Да, мы упрямы, и упрямство – ни что иное, как черта нашего национального характера. Очень часто мы видим, что цель, поставленная нами, недостижима, или что цель эта, которая в свое время казалась нам возвышенной и благородной, на самом деле – ошибочна. Но при нашем упрямстве мы продолжаем идти к ней, в глубине души сознавая, что ошибаемся. Это, наверное, и есть то качество, которое британцы называют лицемерием. Да! – с неожиданной горячностью воскликнул О'Рурк, – именно, именно так! Но это ни в коем случае не лицемерие – по крайней мере, в общепринятом понимании слова «лицемерие».

Кристофер, который во время этого монолога не проронил ни слова, спросил, когда Уистен закончил свою тираду:

– Я одного не могу понять – это хорошо или плохо? То, что ты только что сказал?

Его собеседник лишь пожал плечами.

– Смотря для чего… Хотя, – он тут же спохватился, – твои слова служат прямой иллюстрацией сказанному.