Железный ветер - [7]

— Вот я и говорю, много езжу и часто работаю по ночам, некоторым неудобно, возмущаются.

Виктор усмехнулся, ему неожиданно очень захотелось сказать смешному суетливому редактору-корректору, что работающий за полночь сосед — это ничего, это нормально. Когда веселые негры гоняли их штабной бронеавтомобиль по равнине, не в состоянии попасть из трех безоткаток — это было неудобно и возмутительно. Пушки были неплохие, французские, но в краях южнее Солсбери считалось хорошим тоном перед стрельбой дунуть добрую порцию китайской мутировавшей конопли, дескать, духи, толкающие пули, так лучше слышат.

— Нет, вы мне не помешаете, — скромно ответил он.

— Это хорошо, это хорошо! — обрадовался спутник. — Кстати, я Марк, Марк Амелякин. Вот так.

С этими словами он открыл портфель. На свет появились стопка исписанных от руки листов, стопка отпечатанных листов, пенал с набором разных канцелярских принадлежностей и наконец большая лампа с аккумулятором. Все это корректор расположил на столике и вооружился толстым красным карандашом, заложив второй за ухо.

Теперь Таланов понял, почему Марк так стеснялся, включенная лампа давала свет почти как маленький прожектор, напрочь забивая уютный свет плафона купе мертвенным сиянием лампы дневного света, модной новинки года. Но возмущаться теперь, после собственного разрешения, было как-то неудобно, ехать оставалось не более получаса, так что Виктор вспомнил услышанное где-то «сильные люди — добрые люди» и решил быть снисходительным к чужим привычкам.

— Извините, привык с детства, — сказал Марк, перехватив его взгляд, — могу работать только при ярком свете. Иначе никак.

— Да ладно, понимаю, — отозвался Виктор. — Над чем работаете?

Вопрос был риторическим, но корректор воспринял его с энтузиазмом, как, похоже, и вообще все, что делал.

— Очень интересный проект, очень любопытный! Иван Терентьев, знаете ли, наверняка доводилось слышать?

Таланов наморщил лоб, вспоминая, имя было знакомым, но как-то ускользало, не даваясь памяти зацепиться. Помнится, чем-то подобным зачитывались ребята на «Нептуне», транспортном «ныряльщике», что вывозил их от мыса Барра.

— Ну, как же, «Гибель Империи», «Гражданская Война» и «Двадцатые годы». Их еще называют «Страшная Трилогия». Неужели вы не читали, это же самые популярные и известные книги последних лет!

— Последнее время я не очень много читал, — дипломатично заметил Таланов. — Времени все не было. Вы рекомендуете?

— Безусловно, безусловно. Это очень интересные произведения, они написаны в новомодном жанре, он называется «альтернативная история», слышали?

— Да, что-то такое слышал, — безразлично отозвался Виктор, теряя интерес к разговору. История, тем более «альтернативная» не числилась в списке его увлечений. Но было поздно, редактор сел на любимого конька, пришпорил вовсю и слезать уже не собирался. Марк даже перестал повторяться.

— Автор описывает иную реальность, интересную, очень тщательно проработанную, но притом совершенно абсурдную, невероятную, я бы даже сказал болезненную. В его придуманном мире освоение Мирового Океана ограничилось простой добычей рыбы…

Таланов удивленно скривился.

— … а Мировая Война случилась в начале нашего века, в десятых годах. Германия ее проиграла, но жестче всего Терентьев обошелся с Россией!

— Она тоже проиграла? — скептически спросил Виктор.

— Если бы! Наше богоспасаемое отечество пало в результате революции, даже двух! В стране разгорелась гражданская война, в результате к власти пришли совершенно безумные, но очень решительные люди. История трилогии заканчивается в середине двадцатых. Книги пользовались огромной популярностью, содержание было абсурдным, но автор так тщательно продумал свою реальность, что в нее поневоле верилось. Совершенно другая история, люди, техника, наконец! Одни только аппараты тяжелее воздуха чего стоят. Никаких гироскопических агрегатов и роторов, подъемная сила возникала за счет крыльев особой формы.

— Ну, это возможно, — Виктор слегка покровительственно улыбнулся улыбкой человека перелетавшего на всем, от тысячетонного «Мамонта», до карликового одномоторного «Мотылька», — такие опыты давно ведутся, просто это слишком дорого, да и не нужно, никакой аппарат тяжелее воздуха не сравнится по автономности и дальности полета с дирижаблем, а для специальных задач есть гиро-машины. Так что здесь автор хватил лишнего.

Гулко, но по-своему мелодично прогудел встречный поезд, по окнам хлестнула желтая полоса его фар, в их свете Таланов увидел, что равнина уступила место густому лесу — начиналась пригородная зона насаждений. Еще немного и он дома.

— Да, но как красочно и убедительно он описал это «лишнее»! В таком страшном мире не хочется жить, однако, про него очень интересно читать, настолько все продумано. Например, Терентьев описал повсеместное и очень раннее развитие рельсового транспорта, который позволил перевозить гораздо больше грузов, а это в свою очередь сделало Мировую очень интенсивной и страшно кровопролитной.

— И, конечно же, она велась в-основном на суше, — подхватил Виктор.

Но Марк не почувствовал нескрываемого сарказма и подхватил мысль: