Железные бабочки - [22]

– Но если это она вмешивается… Нет, при дворе многие её не любят! Если бы его высочество послал за вами и поскорее всё решил!

И он это сделает… должен. Конрад как раз сейчас этим занимается… у него есть влияние. Да, Конрад найдёт решение.

Я заметила, что, говоря о трудностях, она ни разу не упомянула графа. Но я нисколько не надеялась на Конрада фон Вертерна. Никогда раньше не приходилось мне с такой тщательностью обдумывать слова и поступки. Предложение полковника о головной боли может стать реальным ещё до конца дня.

Я продолжала сидеть и слушать рассуждения графини. Иногда вставляла односложные замечания. А она продолжала говорить о возможных опасностях, о необходимости решения. Я пыталась вслушиваться в её слова, надеясь извлечь из них что-нибудь полезное на будущее. Но мысли мои всё время возвращались к тому, что приказал полковник сделать вечером.

Он даже не спросил моего согласия на этот план, просто указал, что я должна сделать. Я мысленно сформулировала несколько резких и красноречивых отповедей на его высокомерное предположение, что я подчиняюсь его приказам. Но было уже поздно, я втянулась в авантюру, хотя разумная женщина ушла бы в свою комнату, закрыла бы дверь и добровольно оставалась в плену до утра. Беда в том, что я больше не была разумной женщиной.

Наконец я вставила в бесконечный, монолог графини своё извинение по поводу головной боли и с большим трудом избавилась от изъявлений сочувствия и предложений помощи. Впрочем, у себя в комнате я с радостью встретила Труду с подносом для больных, потому что очень проголодалась.

В моём гардеробе был плащ, какой упомянул полковник. Довольно поношенный и выцветший, но я сохранила его, потому что он отлично защищал от дождя и непогоды.

Как же полагается одеваться для встречи с неизвестным дедом и одновременно правящим монархом? Мои скромные траурные платья – я разглядывала их одно за другим – казались мне не подходящими для такого случая. Я знала, что при дворе привыкли к изысканным и сложным туалетам. Но ведь я в трауре, бабушка у меня всегда перед глазами и в мыслях, и, может, это меня выручит.

Я выбрала кремово-белое платье, отделанное чёрными лентами. Ночи стояли жаркие и, если я закутаюсь в плащ, то задохнусь. Отыскав свои швейные принадлежности, я ножницами разрезала стежки, которые удерживали на месте высокую прилегающую к горлу вставку. Без неё платье стало более модным, хотя я, застегнув корсет, почувствовала себя довольно непривычно с голыми плечами и шеей. Немного помогало железное ожерелье, его действие даже произвело поразительную перемену: я стала совсем иной, не мисс Харрач из «Сотни» Виллисисов. Я, конечно, не обрядилась в жемчуга и драгоценности, но что-то во мне появилось такое… Впервые я поняла, что чужие взгляды способно привлечь не только хорошенькое личико.

Я не часто краснею, но последние мысли заставили меня вспыхнуть. Я взяла плащ, положила его на колени и села подальше от предательского зеркала. И приготовилась ждать.

Мне всегда нелегко давалось ожидание, и теперь я нетерпеливо ёрзала в кресле. Я чувствовала, что за мной незаметно наблюдают. Потребовалось всё самообладание, чтобы не схватить свечу и не начать заглядывать за занавеси и под кровать, не пытаться убедить себя, что я совершенно одна. И когда царапанье в дверь возвестило о приходе долгожданной Труды, я вздрогнула и даже тихо вскрикнула.

Труда сказала мне, что граф и графиня обедают и слуги так заняты, что она сможет незаметно вывести меня. Мы прошли по более узкому коридору и спустились по другой лестнице. Мне пришлось цепляться за перила, потому что лестница была очень крутой. Потом ещё один коридор, и через боковую дверь мы вышли в конюшенный двор.

В тени стоял человек, он сразу протянул вперёд руку. Света лампы было достаточно, чтобы я узнала кольцо полковника. Труда тут же исчезла, а я вслед за незнакомцем прошла вдоль нескольких небольших строений и через вторую дверь. За ней нас ждал небольшой закрытый экипаж, с плотно затянутыми занавесями.

Поездка показалась мне долгой; когда мы выезжали с графиней днём, нам не пришлось столько раз поворачивать. По звукам я пыталась угадать, когда мы пересечём рыночную площадь, но слышала только неясный шум, который ничего не говорил мне. Наконец экипаж остановился, дверь открыли, спустили ступеньки, и я вышла.

Здесь даже не зажгли фонаря. Всходила луна, но лучи её не достигали тени, в который мы стояли. Из тьмы появилась ещё одна фигура, рука скользнула мне под правую руку. Я вздрогнула и ахнула, на что мне ответил гневный шёпот, и невозможно было не узнать этот властный тон.

– Держитесь за меня, – приказал полковник. – Здесь нельзя зажигать свет.

Я подчинилась ему, и мы прошли по мощёной дорожке мимо тёмных кустарников. Новая дверь, чуть приоткрытая, и я внутри. Меня окружил запах лака и табачного дыма.

– Лестница, – снова тот же властный шёпот.

Я уже обнаружила это, больно ударившись пальцами ноги о первую ступеньку. Мы поднимались медленно, мне пришлось поверить, что мой проводник больше не даст мне споткнуться. Повернули, я увидела вверху еле заметный свет. Это позволило нам двинуться чуть быстрее.