Железное сердце - [3]

Если хороших фигур на своем веку Люба видела предостаточно, то лицо молодого человека ее поразило. Наверное, именно такие основательные лица, с ярко выраженными чертами, которые наверняка должны переходить по наследству и называют породистыми. А может и нет, но совершенно точно это лицо принадлежало человеку, которого вряд ли легко удивить или испугать. Необычнее всего выглядели глаза — темные, с неестественно большой радужкой, хотя, наверное, показалось, ведь у человека не бывает такой радужки. Волосы тоже привлекали внимание своим странным оттенком — будто жгучий брюнет пробовал перекрасить свою шевелюру одновременно в зеленый и белый, отчего, естественно, получилась бурда.

— Только посмей еще раз выкинуть что-то подобное! Вылетишь со свистом! — клятвенно заверил ректор, полностью соответствуя данному дядей описанию: самоуверенный, но пугливый.

— Да, да, конечно, — лениво ответил молодой человек и округлил глаза. — Боюсь, боюсь.

— Я предупреждаю!

Парень переступил порог.

— Чтобы и дышать не смел без моего разрешения! Иначе…

— Да что иначе? — молодой человек вдруг разозлился. — Ну что ты мне сделаешь?

Его шарящий взгляд окинул приемную, проскользнул мимо помощницы и остановился на Любе. Скандалист тут же ринулся вперед, приближаясь вплотную.

— Девушка, у вас очень красивая грудь, — громко заявил он. — Можно, я потрогаю?

— Казанцев! Не смей!

— И что? — спросил парень, а потом вдруг наклонился и совершено спокойно положил руку Любе на левую грудь. — Вот смотри. Мой маленький каприз, который нет смысла подавлять. Я его просто исполняю! Как любой другой! И дальше что? Ну что ты сделаешь?

В первые секунды Люба просто онемела, не веря в происходящее и только потом ощутила горячие пальцы, совершено недвусмысленно сжимающие ее грудь. Она даже не сразу глаза опустила к его руке — свежий голубой трикотаж майки на дубленой загорелой коже. Почему-то принадлежащие незнакомому извращенцу пальцы вовсе не казались изнеженными и ухоженными, а были такими крепкими, будто он каждый день собственноручно вскапывает огород.

С детства Люба сохранила за собой одну странную способность — видеть красоту обычных моментов: слепящий блеск плеснувшейся в реке рыбы, резкую смену светофорного цвета, воздушное парение снежинок под светом фонаря. Наверное, сохранила потому, что этого не мог видеть Сашка, а ей очень хотелось объяснить ему, какую неповторимую, особенную красоту содержат даже самые простые вещи. Такие как брат понимали тонкости мира куда лучше полноценных людей.

Это сочетание — мягкий полукруг голубого, лежащий на темно-бежевом смотрелось на редкость красиво. Однако это ничего не меняло. Разбесило не только само невозможное поведение этого наглеца, а и его вид — такой равнодушный, будто лапать девушку ему так же приятно, как возить тряпкой по грязной обуви в попытке ее почистить (если он вообще когда-нибудь пробовал применить свои силы в настолько превосходящем его умственные способности деле).

Через секунду Люба подскочила и, размахнувшись так сильно, что раздался свист, врезала ему пощечину.

Последующую минуту все присутствующие в приемной воплощали собой скульптурную композицию «не ждали».

Ректор остановился, как вкопанный, предостерегающе подняв руку и нелепо открыв рот. Помощница застыла в моменте, когда пыталась подскочить со стула. Люба — уперевшись в лицо нахала злобным взглядом, явно предупреждающим, что она свернет ему шею, если только он посмеет еще раз к ней прикоснуться. И молодой человек, так же державший руку на весу, и его глаза, которые на секунду почти полностью почернели. Люба никогда не видела ничего подобного, но сейчас не обратила внимания, потому что поняла — он впервые на нее действительно посмотрел, а не просто мимолетно окинул взглядом. Поняла, что сквозь застилающий глаза туман ссоры он впервые видит перед собой не объект демонстрации, а живого человека, живую девушку: открытые плечи, тонкие лямки майки, летнюю длинную юбку, скрепленные заколкой светлые волосы и тонкую серебряную цепочку на шее. Он видел ее впервые.

«И что этот мудак думал, когда руки распускал? — на секунду изумилась Люба. — Неужели с кем-то перепутал?».

Когда незнакомец, наконец, закончил осмотр, то медленно опустил руку, а в его широко открытых глазах замерцали зеленоватые искры. Это было красиво, но слишком невероятно, поэтому Люба сразу решила, что подверглась обыкновенному обману зрения, тем более от глаз внимание отвлекали проступающие на загорелой щеке следы от удара. К тому же в голове бухало от наплыва ярости. Не каждый день, знаете ли, какие-то придурки хватают за грудь, да еще где? В здании университета в приемной ректора!

— Я пожалуюсь твоему отцу, — разбил тишину ректор. Звучало так, будто он выдавил «Пли» и сейчас прозвучат смертельные выстрелы.

Все удивление и интерес с лица молодого человека будто водой смыло и он снова презрительно прищурился. А потом развернулся и молча вышел из кабинета.

Люба упала на диван, как только незнакомец скрылся в недрах коридора. Ноги не держали, а ушибленная ладонь болела и колола, хотя она до последнего готовилась врезать хаму еще разок.