Железная хватка графа Соколова - [78]

Старый граф Соколов вздохнул:

— Эх, Аполлинарий, когда ты угомонишься?

— Наверное, когда помру! — мрачно пошутил тот.

СВИНГ

Борису Николаевичу Грекову, замечательному наставнику боксеров

Все ближе был день отъезда в Берлин, а оттуда в Поронино — в «большевистский гадюшник», как выражался министр МВД Макаров. Соколов получал последние инструкции. Барсуков был освобожден из тюрьмы, доставлен в Петербург. Уединившись с ним в гостиничном номере «Астории», Соколов уточнял подробности его биографии, отношений с верхушкой министерства иностранных дел, их характеристики — все то, что могло пригодиться ему при общении с Лениным и его подручными.

Но вдруг в стройное течение дел вмешалось совершенно непредвиденное обстоятельство.

Знаменитость

В ноябре 1913 года Петербург был взволнован двумя событиями. Первое — на восемнадцатое назначили первый чемпионат России по самому популярному в те годы спорту — английскому боксу. Другое — на чемпионат прибыла европейская знаменитость Ежи Штам, весивший девять пудов и сокрушавший всех соперников могучими ударами уже в первых раундах.

Штама сопровождал друг спортсменов великий князь Кирилл Владимирович. Эта пара целыми днями раскатывала на авто по многочисленным спортивным клубам. Штам показывал чудеса силы и поражал воображение своих многочисленных поклонников.

В роковой для знаменитости вечер он прибыл в Эртелев переулок, 5 — в «Атлетический кабинет» дяди Вани. Так звали известного тренера профессора Лебедева. Залы были заполнены силачами, гремевшими железом. Исторический факт — на ринге боксировали... дамы.

Занятия тут же прервались, отовсюду слышались восклицания:

— Ах, Штам — душечка! Какие мышцы! Ежи, покажите нам что-нибудь из трюков, умоляем!

Чемпион великодушно сбросил пиджак:

— Просьба дам для меня священна! Дайте два стула...

Он лег затылком на, один, на другой положил пятки — получился висячий мост. Сделал приглашающий жест:

— Прошу двух боксерш встать на мою грудь!

Дамы были смелыми, взобрались на бескрайнюю плоть, а фотограф увековечил их для истории. Почти полминуты этот живой мост сохранял свою прочность.

— Я нагулял изрядный аппетит! — сказал Штам,

надевая пиджак.

— Едем в «Вену»! — произнес великий князь. — Ресторатор Иван Соколов просил почтить его...

Авто фыркнуло и понесло на Гороховую — угол Гоголя, а газетчики строчили дифирамбы «феномену силы».

Властители дум

Теперь и не вспомнить, кто нашелся умный и устроил на углу двух оживленных улиц — Малой Морской и Гороховой — трактирное заведение. Во всяком случае, уже в благословенные времена матушки Екатерины тут гуляли вовсю.

Но в 1903 году напротив военного министерства бывший лакей и сметливый русский человек Ванюшка Соколов на собранные за годы унизительной работы гроши с Божьей помощью устроил заведение — «Вена».

Теперь звали ресторатора почтительно — Иваном Сергеевичем, и весь Питер потешался удивительной схожестью его внешности с министром Макаровым. Случалось, что городовые путали и отдавали честь.

Иван Сергеевич удумал замечательную штуковину. Он стал привечать писателей и деятелей культуры.

— Цены для властителей дум у меня самые унизительные! — уверял ресторатор. — Себе, можно выразиться, прямой убыток.

Но убытку не происходило, ибо был тонкий расчет, как в бильярдном зале, который в «Вене» тоже одно время был — от двух бортов в лузу. Посетители загульные, тароватые валом перли, потому что...

— Кому хошь лестно на живого Федора Ивановича посмотреть, с Алексеем Максимовичем словом перекинуться, с Куприным на брудершафт пропустить... Кстати, вчерась на руках до самой коляски вынос тела был, властитель дум под черную икорку сил не рассчитал. Оч-чень народ до этих подробностей любопытен-с!

Вызов

Великий князь Кирилл Владимирович, феномен силы Штам и примкнувший к ним друг всех атлетов Куприн появились в круглом Литературном зале, заполненном артистами, художниками (расплачивались картинами), адвокатами, офицерами, пьяницами Государственной думы, богатыми кутилами — купцами и спекулянтами.

В уголке сидел и граф Соколов, неожиданно встретивший своего давнего знакомца — Ивана Бунина. Тот вполголоса читал свое новое стихотворение:

Сквозь редкий сад шумит в тумане море —

И тянет влажным холодом в окно...

Вдруг Бунин, обладавший острым слухом, прервался, кивнул на столик, за которым сидел феномен с друзьями:

— Аполлинарий Николаевич, слышишь, Куприн подначивает!

Разогревшийся водочкой Куприн громко говорил:

— Этот граф Соколов только что десятерым разбойникам скрутил головы и всех спустил под лед... Ты, Штам, пожалуй, с графом-то не справился бы. Жидок ты против него!

У феномена глаза налились кровью.

— Да я из этого графа пыль выбью, что из старого мешка! Да я его... — и дальше шло пьяное хвастовство, весьма развлекавшее посетителей. Это внимание подстегивало феномена, и он орал уже на весь зал: — Плевал я на вашего Соколова! Я его узлом завяжу...

Завсегдатай «Вены» Алексей Толстой, посасывая трубку, пророкотал:

— К вашим успехам, граф, ревнует! Проучить не мешает...

Соколову и самому надоело слушать пьяную похвальбу. Он медленно встал. Зал замер в ожидании сильных впечатлений. Соколов вплотную подошел к феномену, долгим взором заглянул в его мутноватые очи. И вдруг схватил за ухо и начал безжалостно трепать, приговаривая: