Желания - [10]

Этажом ниже продолжалась какая-то возня. Тренди собрался с силами и окунулся в работу. Он корпел над классификацией, как вдруг погас свет. Повреждение проводки оказалось кстати. Вот и предлог спуститься в гостиную: ему нужны свечи, чтобы продолжить работу. Он попросит их у Рут, начнет болтать и таким образом постарается остаться с ней до ужина.

Тренди ощупью добрался до лестницы. Шум на этаже Юдит прекратился. Тренди дошел до последнего лестничного пролета, когда услышал доносившийся сквозь ветер шум мотора, почти тут же затихший. В вестибюле раздались торопливые шаги. На фоне каменных тритонов осветилось лицо Рут. Она держала в руке огромный подсвечник. Тренди не мог припомнить, чтобы когда-нибудь видел ее такой сияющей. Она открыла дверь, подняла подсвечник. В дом ворвался ветер, язычки пламени задрожали. Прежде чем свечи погасли, Тренди успел увидеть склонившееся к Рут немолодое усталое лицо неизвестного мужчины. Он поцеловал ее в губы. Они не сказали ни слова.

И почему люди считают, что в провинции всегда тишь да гладь? В самых отдаленных деревнях, в местечках, подобных этому, пустеющих с первым осенним ветром, замышляются самые изощренные интриги и кипят настоящие страсти. Таково было первое открытие Тренди в тот памятный вечер. За ним не замедлили последовать и другие; позднее, вспоминая обо всем, перечисляя те безумства, в которых Тренди был зрителем или актером, в его сознании возникал единственный образ — образ водоворота. Он-то считал, что находится в спокойной бухте, а очутился в пучине, которую сначала не заметил и, не сопротивляясь, позволил увлечь себя в водоворот; так что очень скоро он больше уже ничему не удивлялся.

Рут практически ничем не выказала своего удивления. Едва зажегся свет, она и незнакомец подняли глаза на лестницу и увидели Тренди.

— Я хотела предупредить вас, — произнесла Рут после небольшой паузы. — Это Малколм Корнелл, друг.

Она не сказала «мой друг», вероятно, из скромности, но моментально покраснела и поспешила добавить:

— Малколм преподает в американском университете. Вот уже несколько лет он приезжает сюда на зиму.

Она повернулась к профессору:

— Это мой юный постоялец, мой ученый… Помнишь, я писала тебе…

Корнелл пожал Тренди руку, взглянув на него с недоумением. Затем кивнул:

— Молодой ученый… Очень молодой. Завидую вам.

Но тон его красивого низкого голоса противоречил последней фразе.

— Я хотела вас предупредить, — повторила Рут. — Но сразу после завтрака, когда я искала вас, вы уже ушли Ладно, оставим это. Поужинаем вместе. А пока пойдемте в гостиную.

Так же, как и в первый вечер с Тренди, она исчезла на кухне, и так же, как тогда, отклонила его помощь. Мужчины остались вдвоем.

— Дом Рут, — медленно произнес Корнелл, — напоминает корабль…

Он говорил о «Светозарной», как хотел бы говорить сам Тренди, произнося вслух слова, которые Тренди повторял лишь про себя, боясь, что их сочтут слишком банальными Особенно это словосочетание, ставшее со временем почти магическим: дом Рут. Корнелл мог оставаться и два часа, и шесть месяцев, ведь он действительно друг.

Поужинали. Багажа у Корнелла не было, похоже, он не собирался жить на «Светозарной». К тому же в разговоре он упомянул, что приобрел недалеко отсюда дом. Вот уже несколько лет, сказал Корнелл, он приезжает сюда зимой писать книги. Тренди успокоился — это был такой же ученый, как и он, только историк. Когда Рут назвала своего молодого гостя его прозвищем, Корнелл не посмеялся, а отнесся к этому вполне естественно. Похоже, Малколму Корнеллу нравились непонятные фантазии Рут, хотя сам он не производил впечатления мечтателя — видимо, поэтому не собирался жить с ней под одной крышей.

Юдит, естественно, не спустилась. Никто ее не позвал. Корнелл не выказал ни малейшего удивления. Как обычно, для нее не поставили прибора. Следовательно, Юдит оставалась для Тренди тем, кем была до сего дня: ветреной девицей, невидимкой, призраком, иногда появляющимся, проходящим сквозь стены и не признающим никакой земной пищи.

Рут вернулась в гостиную и, поеживаясь, устроилась у огня.

— Этот дождь, — вздохнула она, — бесконечный дождь…

Ливень действительно усилился.

Корнелл принялся раскуривать трубку:

— Осень… А когда я собирался здесь поселиться…

Она сделала вид, что не слышит его:

— Еще вчера я думала, что лето никогда не кончится. А сегодня вечером мне кажется, что дом просто смоет потоками воды.

— Эти вечные воспоминания о затонувших городах…

Корнелл скорчил ироничную гримасу, не понравившуюся Рут.

— Он никогда мне не верит, — обратилась она к Тренди. — Но это правда, ночью в море иногда слышится звон колоколов. А в штиль доносятся голоса — голоса, идущие из глубины моря, гудки невидимых кораблей.

— Ты их слышала? — спросил Корнелл.

— Нет. Но мой отец… — Она вдруг замолчала и продолжила легкомысленно и немного фальшиво, вороша угли в камине: — Об этом говорят рыбаки. По крайней мере, говорили. Рассказывали, что видели на дне моря города, тысячи освещенных окон, покрытые пеной крыши, иногда даже шпили соборов. Истории о проклятых городах, затонувших, как только их боги…