Желания боги услышали гибельные... - [31]
«Ничего я бесу не отдам…» Джустиниани с размаху швырнул книгу к прочим.
Внизу, на дне сундука стоял большой ларец из чёрного металла, рядом — маленькая шкатулка, просто закрытая на медные застёжки по краям. В ней был лишь небольшой медальон и письма, написанные одним и тем же витиеватым почерком: вязь плотно стелилась по бумаге летящими буквами. Подпись везде была одинаковой — «Габриель». Медальон содержал портрет прелестного ребёнка, белокожего и темнокудрого, с загадочными и странно недетскими глазами. Винченцо неожиданно узнал Джованну и снова вспомнил слова Тентуччи. «В самом последнем негодяе всегда можно найти что-то человеческое…»
Судя по всему, Гвидо были дороги эти письма.
Винченцо сложил письма и медальон обратно в шкатулку и придвинул к себе ларец. Он был заперт, но прорези для замка не было. Ломать его не хотелось, но открыть было надо. Винченцо положил руку на крышку и подумал, что раз уж дядя против его воли сделал его наследником, он имеет право знать, что ему завещано, но тут его ладонь точно обожгло племенем свечи. Винченцо отдёрнул руку. На ладони ничего не было — ни ожога, ни царапины. Дьявольщина! В досаде Винченцо перекрестил ларец, пробормотав про себя: «Во имя Отца, и Сына и Святого Духа».
Замок щёлкнул. Крышка распахнулась. Джустиниани зло поморщился и нахмурился. Он принадлежал к людям духа и не любил чудеса и нелепые сюрпризы. Ему не нравились непонятно куда ведущие двери, Бог весть как отрывающиеся запоры и невесть что говорящие фолианты. Винченцо знал, что они приводят лишь в два места — к дьяволу или в никуда, и оба эти пути ему не нравились. Он принадлежал к тем, кто говорил о себе «pensiamo saeculorim», «мы мыслим столетиями», и был слишком умён и осторожен, чтоб его могли увлечь подобные пустые диковинки.
В открывшемся ларце была мерзость. Винченцо насчитал там больше дюжины трёхдюймовых фигурок из непонятного материала, похожих на восковые, но на ощупь твёрдых, как прозрачный янтарь. Все они были в разных местах истыканы иглами или обмотаны суровыми нитками. Джустиниани не понял, как они были проткнуты, но вздохнул и брезгливо поморщился. Ему снова стало противно и стыдно за родственника.
Какое ничтожество помыслов, какая мерзость и суетность…
Винченцо досадливо побросал фигурки обратно в шкатулку, прикрыл крышкой, которая, к его удивлению, снова щёлкнула замком. Джустиниани на минуту задумался: не швырнуть ли эту пакость в камин? Но потом передумал. Забрал книги и отнёс их в библиотеку, ларец и шкатулку взял с собой в кабинет. Он намеревался отдать письма и медальон Джованне, но остановился, закусив губу и глубоко задумавшись. Что если в этих письмах окажется нечто такое, что заставит несчастную девочку дурно подумать об отце? Кем мог быть друг такого, как Гвидо? Конечно, не всегда подобное влечётся к подобному: у Иуды друзья были апостолами, что не помешало ему предать лучшего из друзей.
Не стоит искушать судьбу, бедняжке вполне достаточно разочарования в любви. Винченцо сжёг письма, не читая, ларец и шкатулку засунул в потайное отверстие своего стола, запер и перекрестил заложенное.
Сам он чувствовал на душе какую-то мрачную тяготу. Она не давила, не угнетала, просто ощущалась. Его худшие опасения сбылись. Теперь ничего нельзя было списать на слухи, призрачные видения, подозрения и причуды своей фантазии. Дядюшка был не просто откровенным мерзавцем, о чём Винченцо, впадая в грех осуждения, позволял себе порой помышлять и раньше, Гвидо был отродьем дьявола, точнее, стал им по собственной воле и прельщению диавольскому. Покойник отрицал, что получил магический дар от деда Гонтрано, и это подлинно облегчало душу. Винченцо помнил, что дед, преподавший ему первые уроки чести, сам был человеком большого мужества и благородства, и теперь понимание, что искажение ума и мерзость духа в их роду — просто случайность, наполняло Джустиниани радостью.
Но что дальше? Если все эти поланти и чиньоло думают, что он продолжит традиции дорогого дядюшки, — у него даже не было подходящих слов, чтобы в полной мере объяснить этим глупцам их заблуждение. Тут Джустиниани снова тяжело задумался. Он по-прежнему не мог понять, чего все они хотят от него? Даже если они предполагают, что он унаследовал дар дяди… Дар?! Винченцо снова брезгливо усмехнулся. Покойник прельщал его из преисподней каким-то унылым вздором, говорил о всесилии, о волховании и беседах с дьяволом и мертвецами по своему выбору, что-то нёс об Элевсинских мистериях, его даже обещали развлекать танцами ларв, изысканными яствами и блудом с суккубами. Дивное, должно быть, наслаждение. Дядюшка манил его умением завораживать красавиц, сохранением молодости, чтением чужих мыслей и неуязвимостью, тайной философского камня и обращением любых металлов в золото… Последнее Винченцо понимал. Желание обогатиться — тайная пружина многих искушений, золотая наживка дьявола, argumentum argentarium. Но все эти люди состоятельны! Раз так — чего же они хотят от него?
А почему бы ему не узнать это от тех, неожиданно подумал Винченцо, кто располагает всеми нужными сведениями? Погода была прекрасна. Почему бы не прогуляться по Риму и не навестить тех, кто выражал такое горячее желание видеть его у себя?
Как примирить свободу человека и волю Божью? Свобода человека есть безмерная ответственность каждого за свои деяния, воля же Господня судит людские деяния, совершенные без принуждения. Но что определяет человеческие деяния? Автор пытается разобраться в этом и в итоге… В небольшой привилегированный университет на побережье Франции прибывают тринадцать студентов — юношей и девушек. Но это не обычные люди, а выродки, представители чёрных родов, которые и не подозревают, что с их помощью ангелу смерти Эфронимусу и архангелу Рафаилу предстоит решить давний спор.
Сколь мало мы видим и сколь мало способны понять, особенно, когда смотрим на мир чистыми глазами, сколь многое обольщает и ослепляет нас… Чарльз Донован наблюдателен и умён — но почему он, имеющий проницательный взгляд художника, ничего не видит?
Кто не желает стать избранником судьбы? Кто не хочет быть удостоенным сверхъестественных даров? Кто не мечтает о неуязвимости, успехе у женщин, феноменальной удачливости в игре? Кто не жаждет прослыть не таким как все, избранным, читать чужие мысли и обрести философский камень? Но иронией судьбы все это достается тому, кто не хочет этого, ибо, в отличие от многих, знает, кому и чем за это придется заплатить.
Действие романа происходит в Париже в 1750 году. На кладбище Невинных обнаружен обезображенный труп светской красавицы. Вскоре выясняется, что следы убийцы ведут в модный парижский салон маркизы де Граммон, но догадывающийся об этом аббат Жоэль де Сен-Северен недоумевает: слишком много в салоне людей, которых просто нельзя заподозрить, те же, кто вызывает подозрение своей явной греховностью, очевидно невиновны… Но детективная составляющая — вовсе не главное в романе. Аббат Жоэль прозревает причины совершающихся кощунственных мерзостей в новом искаженном мышлении людей, в причудах «вольтерьянствующего» разума…
Это роман о сильной личности и личной ответственности, о чести и подлости, и, конечно же, о любви. События романа происходят в викторианской Англии. Роман предназначен для женщин.
Автор предупреждает — роман мало подходит для женского восприятия. Это — бедлам эротомании, дьявольские шабаши пресыщенных блудников и сатанинские мессы полупомешанных ведьм, — и все это становится поприщем доминиканского монаха Джеронимо Империали, который еще в монастыре отобран для работы в инквизиции, куда попадал один из сорока братий. Его учителя отмечают в нем талант следователя и незаурядный ум, при этом он наделен ещё и удивительной красотой, даром искусительным и опасным… для самого монаха.
«Слово «орхидея» традиционно связано в наших представлениях с экзотикой, дебрями тропического леса, «где так много диких обезьян». Там стоит жара, льют тропические ливни… Там растут необычные, экзотические цветы, совсем не похожие на то, к чему мы привыкли в наших садах и комнатах. Чтобы вырастить их, нужна специальная теплица с искусственным климатом…Эти представления и правильны и неправильны одновременно. Конечно, воссоздать в условиях квартиры (да и комнатной теплицы) климат гилеи – дождевого тропического леса – невозможно.
Не хватает впечатлений дома? Тогда приюти на ночь незнакомца! Мало? Ты забыла о законе подлости! Теперь, спасая свою жизнь, отправляйся прямиком в другой мир. Посмотрим, как тебе такая сказочка… Да, и не забудь расписаться в получении демона со своими тараканами в голове и мешком неприятностей за спиной, да дракона с довеском в виде невесты. Раз плюнуть? Все еще не успокоилась, а пятая точка просит приключений? Тогда тебе в нагрузку магистра, который то ли обучать собрался, а то ли соблазнять. Теперь уж точно не заскучаешь!
Легко быть дочерью правящего. Одной рукой ты повелеваешь, а другой наказываешь. Но что делать, если в одно мгновение исчезает все к чему ты привыкла с детства? Мой мир был сожжен дотла за одну ночь, бесследно исчезли семья, подданные и прислужницы, и теперь мне самой нужно будет встать на ноги. Но этот мир оказался неправильным, вместо должного поклонения и уважения я встречаю ненависть и отвращение, а подданные предпочитают бежать в земли врага. Да и я сама заглядываюсь на одного горного василиска. Как восстановить собственный статус, вернуть мир на свои земли, и при этом по возможности не потерять разум?
В далеком будущем человечество поработили твари из космоса, которые питаются жизнью на Земле. Мир разделен на Свалку - умирающую цивилизацию, и Зоосад - искусственно созданный питомник для поддержания жизни особенно ценных для колонизаторов людей. Инопланетные существа, никогда не знавшие творения, впечатлены человеческой способностью создавать произведения искусства и распространять «эффект жизни» на неживое. Художники, поэты, музыканты и скульпторы живут в Зоосаду, где их единственное предназначение — претворять в жизнь свои идеи и создавать красоту.
Жила-была девочка Мари, у неё были папа и сестра. Обычная такая домашняя девочка из старшей школы.И узнала Мари, что она — особенная, что она — маг. И не только она, а тысячи и тысячи других людей. Но почему же именно на неё возлагают надежды, которые так сложно оправдать, когда тебе всего семнадцать?