– Можно с вами посидеть, или вы хотите побыть вдвоем? – спросил Павор.
– Садитесь, – вежливо сказала Диана.
Павор сел напротив нее и крикнул: «Официант, двойной коньяк!» Смеркалось, швейцар задергивал шторы на окнах. Виктор включил торшер.
– Я вами восхищаюсь, – обратился Павор к Диане. – Жить в таком климате и сохранить прекрасный цвет лица… – Он чихнул. – Извините. Эти дожди меня доконают… Как работается? – спросил он у Виктора.
– Неважно. Не могу я работать, когда пасмурно – все время хочется выпить.
– Что за скандал вы учинили у полицмейстера? – спросил Павор.
– А, чепуха, – сказал Виктор. – Искал справедливости.
– А что случилось?
– Скотина бургомистр охотится на мокрецов с капканами. Один попался, повредил ногу. Я взял этот капкан, пошел в полицию и потребовал расследования.
– Так, – сказал Павор. – А дальше?
– В этом городе странные законы. Поскольку заявления от пострадавшего не поступило, считается, что преступления не было, а был несчастный случай, в коем никто, кроме потерпевшего, не повинен. Я сказал полицмейстеру, что приму это к сведению, а он мне объявил, что это угроза, на чем мы и расстались.
– А где все это случилось? – спросил Павор.
– Около санатория.
– Около санатория? Что это мокрецу понадобилось около санатория?
– По-моему, это никого не касается, – резко сказала Диана.
– Конечно, – сказал Павор. – Я просто удивился… – Он сморщился, зажмурил глаза и со звоном чихнул. – Фу, черт, – сказал он. – Прошу прощения.
Он полез в карман и вытащил большой носовой платок. Что-то со стуком упало на пол. Виктор нагнулся. Это был кастет. Виктор поднял его и протянул Павору.
– Зачем вы это таскаете? – спросил он.
Павор, зарывшись лицом в носовой платок, смотрел на кастет покрасневшими глазами.
– Это все из-за вас, – произнес он сдавленным голосом и высморкался. – Это вы меня напугали своим рассказом… А между прочим, говорят, что здесь действует какая-то местная банда. То ли бандиты, то ли хулиганы. А мне, знаете ли, не нравится, когда меня бьют.
– Вас часто бьют? – спросила Диана.
Виктор посмотрел на нее. Она сидела в кресле, положив ногу на ногу, и курила, опустив глаза. Бедный Павор, подумал Виктор. Сейчас тебя отошьют… Он протянул руку и одернул юбку у нее на коленях.
– Меня? – сказал Павор. – Неужели у меня вид человека, которого часто бьют? Это надо поправить. Официант, еще двойной коньяк!.. Да, так на следующий день я зашел в слесарные мастерские, и мне там в два счета смастерили эту штучку. – Он с довольным видом осмотрел кастет. – Хорошая штучка, даже Голему понравилась…
– Вас так и не пустили в лепрозорий? – спросил Виктор.
– Нет. Не пустили и, надо понимать, не пустят. Я уже разуверился. Я написал жалобы в три департамента, а теперь сижу и сочиняю отчет. На какую сумму лепрозорий получил в минувшем году подштанников. Отдельно мужских, отдельно женских. Дьявольски увлекательно.
– Напишите, что у них не хватает медикаментов, – посоветовал Виктор. Павор удивленно поднял брови, а Диана лениво сказала:
– Лучше бросьте вашу писанину, выпейте стакан горячего вина и ложитесь в постель.
– Намек понял, – сказал Павор со вздохом. – Придется идти… Вы знаете, в каком я номере? – спросил он Виктора. – Навестили бы как-нибудь.
– Двести двадцать третий, – сказал Виктор. – Обязательно.
– До свидания, – сказал Павор, поднимаясь. – Желаю приятно провести вечер.
Они смотрели, как он подошел к стойке, взял бутылку красного вина и направился к выходу.
– Язык у тебя длинный, – сказала Диана.
– Да, – согласился Виктор. – Виновен. Понимаешь, он мне чем-то нравится.
– А мне – нет, – сказала Диана.
– И доктору Р. Квадриге тоже – нет. Интересно, почему?
– Морда у него мерзкая, – ответила Диана. – Белокурая бестия. Знаю я эту породу. Настоящие мужчины. Без чести, без совести, повелители дураков.
– Вот тебе и на, – удивился Виктор. – А я-то думал, что такие мужчины должны тебе нравиться.
– Теперь нет мужчин, – возразила Диана. – Теперь либо фашисты, либо бабы.
– А я? – осведомился Виктор с интересом.
– Ты? Ты слишком любишь маринованные миноги. И одновременно – справедливость.
– Правильно. Но, по-моему, это хорошо.
– Это неплохо. Но если бы тебе пришлось выбирать, ты бы выбрал миноги, вот что плохо. Тебе повезло, что у тебя талант.
– Что это ты такая злая сегодня? – спросил Виктор.
– А я вообще злая. У тебя – талант, у меня – злость. Если у тебя отобрать талант, а у меня – злость, то останутся два совокупляющихся нуля.
– Нуль нулю рознь, – заметил Виктор. – Из тебя даже нуль получился бы неплохой – стройный, прекрасно сложенный нуль. И кроме того, если у тебя отобрать твою злость, ты станешь доброй, что тоже, в общем, неплохо…
– Если у меня отобрать злость, я стану медузой. Чтобы я стала доброй, нужно заменить злость добротой.
– Забавно, – сказал Виктор. – Обычно женщины не любят рассуждать. Но уж когда они начинают, то становятся удивительно категоричными. Откуда ты, собственно, взяла, что у тебя только злость и никакой доброты? Так не бывает. Доброта в тебе тоже есть, только она незаметна за злостью. В каждом человеке намешано всего понемножку, а жизнь выдавливает из этой смеси что-нибудь одно на поверхность…
