Желание герцога - [22]

— Простите меня, ваша светлость, — прошептала она слегка дрожащим голосом. — Вы, наверное, считаете меня очень глупой.

Саймон покачал головой и полез в карман за носовым платком. Он протянул ей платок, и она улыбкой поблагодарила его.

— Я вовсе не считаю вас глупой, — сказал Саймон, когда Лиллиан вытерла глаза. — Очевидно, что-то или кто-то расстроил вас сегодня вечером. Вы же человек, и у вас есть чувства.

— И все же, — пожала плечами Лиллиан, — нельзя позволять себе такую слабость и расплакаться на балу. Это просто невозможно и только доказывает, что все правы.

— Все? — удивленно поднял брови Саймон.

— Простите, мне надо возвращаться, — закусила губу Лиллиан.

Она собралась уходить, но Саймон удержал ее за локоть. Глядя ей в лицо, он ощутил прилив непонятных и сильных эмоций. Да, это было желание. Причем оно оказалось намного сильнее того, что ему приходилось испытывать раньше.

Но, кроме желания обладать ею, было что-то еще. Оно скрывалось глубоко внутри. Ему хотелось защитить эту женщину от неприятностей и невзгод, оградить от сплетен и шепота за спиной, что явно причиняло ей боль, хотя она и не показывала виду.

— Я видел мать рядом с вами сегодня, — тихо сказал Саймон.

Лиллиан повернула к нему лицо, и Саймон едва сдержал тяжелый вздох. Стало понятно, кого имела в виду Лиллиан под словом «все».

— Могу только представить, что она наговорила вам, — тихо продолжал Саймон. — Я вижу, что она причинила вам боль, и так сердит на нее, что даже не могу выразить это словами. Хочу, чтобы вы знали, что она высказывалась только от своего имени, я к этому не имею никакого отношения.

— Она сказала только то, что другие повторяли десятки раз, — ответила наконец Лиллиан, освобождая руку, но не отступая от Саймона. — Думаю, что за спиной меня осуждают еще резче. Давно надо было привыкнуть.

— Вы никогда не должны привыкать к подобному неуважению ваших чувств. Вы никогда не должны принимать это как допустимый способ обращения. И не важно, как складываются обстоятельства, никто не заслуживает такого отношения.

Лиллиан растерянно заморгала, на ее лице отражалось изумление и от его слов, и от того, с каким пылом он их говорил. Он не обвинял ее. Большинство людей его круга думали совсем иначе, а он думал именно так. Он отстаивал закон в защиту бедных и их детей и собирался бороться и дальше. Никто не имеет права унижать человека только из-за обстоятельств его рождения или жизни.

Необыкновенно привлекательное создание сейчас стояло рядом с ним, она была практически в его руках. Эта странная женщина, которая с одинаковой силой то звала его к себе, то отталкивала. У нее были такие пухлые губы, что он не мог оторвать от них взгляд, а цвет карих глаз постоянно менялся, и Саймону хотелось накупить ей столько платьев, чтобы они сочетались со всеми оттенками ее глаз.

Он хотел ее. Он просто хотел прикоснуться к ней, почувствовать ее тело рядом со своим, почувствовать его под тяжестью собственного тела.

Его руки сами собой пришли в движение. Саймон сжал плечи Лиллиан и притянул ее к себе. Она не сопротивлялась, только тихонько вздохнула, прижимаясь к его крепкому телу. У нее задрожала нижняя губа, когда Саймон взял ее за подбородок и приподнял ей голову, чтобы было удобнее поцеловать ее.

Он не мог отказаться от этого поцелуя, даже если бы от этого зависела его жизнь. Наклонив голову, он коснулся губами ее губ, намереваясь после этого сразу же отпустить ее.

Вместо этого руки Лиллиан обвились вокруг его талии и остались там, а сама она поднялась на цыпочки, как будто пространство между ними было слишком велико. Ее губы ожили, затрепетали, отвечая на его поцелуй. Она задрожала, выдохнув через слегка приоткрывшиеся губы. Саймон почувствовал тепло ее дыхания на своих губах и уже не мог остановиться.

Он еще крепче прижал ее к себе и дразнил ее полураскрытые губы кончиком языка, пока она не раскрыла их полностью и не позволила его языку проникнуть внутрь.

Лиллиан не понимала, как это все случилось: эта встреча и этот поцелуй. Но она была здесь, и Саймон так крепко прижимал ее к себе, что два их дыхания слились воедино. В такой ситуации она была не в состоянии обратить внимание на слабый внутренний голос, который говорил ей, что надо остановиться, вырваться из его объятий. Она не слышала, как здравый смысл напоминал ей о том, зачем она здесь. Она даже не осознавала, что крошечная частичка сознания твердила, что Саймон Крэторн попросту соблазняет ее, как он соблазнял сотни женщин до нее.

Нет, все это заглушалось бешеным стуком ее сердца, когда она уступила желанию, такому внезапному и сильному, что у нее появилось ощущение, будто она готова на все, чтобы это мгновение продлилось хоть немного дольше.

Язык Саймона терзал ее рот сладостной мукой, вызывая в ней ответный огонь. Он пробовал, на вкус каждый дюйм, добившись, чтобы их языки сплелись друг с другом. В его поцелуе она чувствовала вкус мяты, немного отдававший виски. Но сильнее всего в нем был выражен вкус желания и грешных удовольствий.

Лиллиан оказалась совершенно неготовой к появлению странной дрожи, которая, казалось, зарождалась во всех самых неприличных местах и потом распространялась жаркой волной по всему телу. Она была смущена и встревожена своими ощущениями, потому что никогда раньше у нее не возникало желания потереться о мужчину, как это делает кошка в брачный период.