Желание Чуда - [10]

Грузин с радостью рассказывал Екатерине Александровне: «Я забыл, что надо тихо ходить, разбежался, а потом вспомнил: что же я делаю, я ведь больной! Но чувствую — иду и ничего уже, всё нормально». После 6-го сеанса сердечник снова стал сердцеедом и ничто не могло его остановить.

А ещё совсем недавно привезли ей женщину прямо с работы с предынфарктным состоянием — боли в грудине, головокружение. Прощупала Екатерина Александровна пульс — еле теплится ниточка жизни. Провела пальцами по грудинной части — и остались кумачовые следы — застой крови.

А если застой, крови в сердце поступает мало. Стала растирать кожу в районе сердца, а закипевшая кровь стала подниматься и вся область груди покрылась огненным багрянцем. Сердце выступало за рёбра — признак увеличения. Сняла целительница боли, освободила протоки, к концу массажа опасность уже миновала.

Тысячи больных, от Дальнего Востока до Черноморья, ею вылечены, многих она спасала от беды, уводила от смерти. Её удивительные врачующие руки помнят и бойцы Красной Армии, и лесорубы Сибири, и рыбаки-черноморцы.

Господи, спаси и сохрани свою Посланницу!

«Не правда ль, в этом есть известная приятность — в бесспорность превращать невероятность?»

Братья Гримм

Эта часть главы необычна в том, что она — не просто дань уважения блистательному актёрскому таланту Шанаевой, но и попытка понять рецепты её душевной молодости. Это очередная, может быть, недостижимая, попытка познать истоки её чародейства.

Чувство Прекрасного было заложено в маленькой Кате с детства. Ещё в 4 года она сама (!) смастерила себе музыкальный инструмент, сама писала сценарии детских спектаклей и сама же ставила их, играя главную роль, записывалась на радио, была первой в церковном хоре, а затем блистала на сцене театра сибирского города.

В своих выступлениях она стремилась приблизиться к состоянию Божественной Гармонии, чтобы она сама и её песнь, её проявление, были воплощением Истинного и Вечного.

Ещё с детских лет юная Катя поняла, что за нашей блеклой и не совсем радостной действительностью скрывается иной мир. Удивительный в своём своенравии, незримый и в то же время — ослепительно красивый — мир прекрасного и чудесного. И с детских времён сохранилось в ней Желание чуда.

Что мы называем «чудом» в сказках? Когда немощный и больной преобразуется в красавца-богатыря, когда мёртвого богатыря добрая фея окропляет живой водой и он становится целым и невредимым, когда из ничего появляется диво. Но как это похоже на то, что делает наша героиня!

Что мы ещё называем «чудом» в сказках? Это искусство перевоплощения. Когда зелёная лягушка превращается в царевну, белая лебедь — в царевну-лебедь, а злые волшебники, так те без конца, обращаются то конём, то змеёй, то камнем. И это нас изумляет.

А разве театр не должен вызывать в нас чувства изумления, когда актриса преображается, как по волшебству: вчера она — Розалинда, сегодня — Джульетта, завтра — Дездемона. Вчера она спасала преступного короля, сегодня она выпьет в поцелуе яд с губ возлюбленного, а завтра её шею будут сжимать чёрные руки мавра...

Истоки этого изумления от того, что люди жизнь чувствуют только в себе и кажется невероятным поменять себя на что-то или кого-то иное. А актёры, эти мастера перевоплощения и имитации, должны совершать это. «Весь мир — театр…» А я перефразирую Шекспира: «Театр — весь мир». Когда за какие-то полтора-два часа разыгрываются подлинные страсти, когда проживаются и прожигаются десятки жизней, а чистые души сгорают в пепел.

Эта необыкновенная женщина, Екатерина Александровна Шанаева, не хочет ограничивать себя тисками своего «я», рамками своего времени. И, примеряя на себя разные костюмы разных эпох, она, как бы, выражает этим: «Я едина со всем человечеством, его страстями и надеждами».

Она хотела, вживаясь в роль, испытать чужую боль и радость, позор и славу. Этим самым она проверяла глубины своего «я»: «Смогу ли?» Она хотела как можно больше прожить жизней на сцене, как можно больше впитать в себя ещё, казалось бы, недавно чуждое ей.

Повсюду Жизнь боится Смерти и актёру в жизни и на сцене, нужно, как любому волшебнику, злому или доброму, менять свой облик, чтобы не быть поражённым стрелой. И ещё ему нужно растянуть своё существование, совершить, пусть и затяжной, прыжок в бездну Бессмертия. Пронести через себя потоки Вечности — разве это не чудо? Отдать себя, чтобы тоньше и лучше чувствовать страдания мира — разве это не чудо? И в этом её жизненное кредо: «Через самопожертвование — сотворить чудо».

Екатерина Александровна пришла в Кропоткинский народный театр в 1976 году, когда открылся Дворец культуры, познакомилась с талантливым режиссёром Медведевым. Фёдор Сергеевич сразу отметил её искусство вживаться в роль, органичную пластичность и ещё какую-то фантастическую одержимость играть. Любую роль, но желательно главную. Дело до обид доходило: ну не может бабушка играть юную героиню! А Шанаева говорит: «Смогу!» И обижается, когда ей отказывают — актриса не мыслила того, чтобы ей не досталось роли.

За период с 1976 по 1987 год (время существования народного театра) Екатерина Александровна сыграла много ролей (около 20) — от волшебниц, в детских сказках, до трагедийных.