Желание близости - [46]

– Какая?

– Он считал, что главное в жизни – семья. Чем она больше, тем богаче человек, тем он счастливее. И вовсе не обязательно, чтобы в семью входили только люди, объединённые родственными связями. Главное, ты сам решаешь, кого впустить в своё сердце, кому подарить свою любовь и привязанность, кого назвать своим братом, сестрой, мужем или женой, матерью или отцом…

Она замолчала, полностью погрузившись в свои воспоминания. Серинда в самых малейших деталях помнила тот день, когда дед сказал ей это. Его правая рука лежала на её плече. Глаза пронзительно смотрели в её. Он говорил медленно, взвешивая каждое своё слово, наполняя его силой.

– Семья – это дорого и тяжело, – высказал своё мнения Марк. – Доказательства этому – мои счета от психотерапевта, – он горько усмехнулся.

– Ох… – прошептала Серинда.

– Это ваше «Ох» звучит несколько осуждающе, не находите?

– Я не хотела, – ответила она. – Просто…

– Не берите в голову, – перебил её Марк. – Были и хорошие моменты… – Марк задумался, подперев ладонью подбородок. – Мой дед, например, научил меня считать, когда мне было четыре года, – признался он.

– Это замечательно, – поддержала Серинда.

– Находите? – в голосе его сквозил сарказм. – Дед дал мне пачку денег. Всего сто по одному доллару.

– Зачем? – опешила девушка.

– Сказал, что это мой первоначальный капитал для бизнеса.

– Но вам же было всего четыре! – возмутилась Серинда.

– Именно в этом возрасте я стал единственным наследником Патрика, – с горькой усмешкой ответил Марк.

– Почему? – спросила Серинда, хотя по выражению лица начальника уже догадывалась, какой услышит ответ.

– Мой отец умер, – ровным тоном ответил Марк. – Погиб в авиакатастрофе, – сказав последнее, ему захотелось прикусить себе чересчур длинный язык.

Серинда вмиг напряглась, вцепившись в ручки кресла. Её лицо потеряло все краски, став мертвенно бледным.

– Извини, – мягко произнёс Марк. – Ляпнул, не подумав. Не хотел тебя напугать.

– В-с-с-ё нор-маль-но, – немного запинаясь, ответила она.

Не сговариваясь, они оба замолчали, на продолжительное время, погрузившись в свои мысли. Серинда пыталась понять, что должен чувствовать четырёхлетний малыш, пересчитывающий бумажки номиналом в один доллар, когда его отец погиб. Она не могла понять, как мужчина, просивший называть его «дядей Патриком», всегда при встрече угощавший её вкусным мороженым или другими сладостями, мог быть так жесток к собственному внуку?

– Ты скучаешь по России? – негромко поинтересовался Марк.

– Я совсем недолго жила там. Больше всего я скучаю по маленькой деревушке в Италии, – призналась Серинда.

– Почему вы остались жить в Америке?

– Почему вы спрашиваете?

– Мне любопытно, – Марк говорил как можно безразличнее, чтобы не высказать своего личного интереса. Он хотел знать о ней всё, вплоть до самой любимой песни в дошкольном возрасте. – К тому же беседа значительно скрасит молчание в полёте, – он обезоруживающе улыбнулся. – Может, расскажешь, как познакомились твои родители?

Серинде было сложно устоять против его обаяния.

– Это была великая история любви! – с восторгом отозвалась девушка. – Мама путешествовала по Европе. Её так сильно захватил Рим, что она осталась там на месяц. Однажды она отправилась на виноградники Principe Pallavicini. Там её заметил одинокий художник. Его восхитила красота моей матери, и он предложил ей сталь его Музой.

– Она согласилась?

– Да, не сразу, конечно… но он смог её уговорить, – ответила Серинда. – Мужчина отвёз её в свою студию – в деревню, недалеко от тех самых виноградников.

– Могу поспорить, что за творческим процессом эти двое влюбились друг в друга?

– В таком случае, вы проспорили! – Серинда звонко рассмеялась. – Художнику было под девяносто, а моей маме всего двадцать три!

– Как говорится, любви все возрасты покорны, – возразил Марк.

– Н-да… наверное, – глаза её сверкнули озорным блеском. – Вам виднее…

– Что ты имеешь в виду?

– Ничего, – уклончиво ответила Серинда, старательно рассматривая свой маникюр.

– И всё же… Я настаиваю, – твёрдо потребовал Марк. – Извольте объяснить свою фразу, милая леди.

– Ну-у-у, если вы настаиваете, – съязвила Серинда, всплеснув руками в театральном жесте. – Судя по вашим романам, вам досконально известна истина фразы «любви все возрасты покорны».

– Да что вы говорите?.. – ухмыляясь, протянул Марк. – И откуда вам известны истории всех моих романов? – его крайне заинтересовала эта тема.

– Слухи, – глубоко вздохнув, ответила девушка. – Компания, как осиное гнездо. Куда ни пойди, все только и толкуют о ваших похождениях-тире-увлечениях, – скривив гримаску, сказала Серинда, уже пожалев о своём недавнем выпаде.

– «Зудеть и сплетничать – антропологическая неизбежность всех женщин», – безразличным тоном ответил Марк.

– Чьё это изречение?– поинтересовалась Серинда. – Ницше? Фрейд?

– Нет. Bones*, – ответил Марк.

– И то правда, – Серинда звонко рассмеялась.

– Так в кого же влюбилась ваша мама, если не в старика-художника? Надеюсь, не в конюха?

– В его сына, – ответила Серинда. – Он тоже художник, хотя не так знаменит, как его отец, – в её голосе звучала боль и тоска, смешанная с горечью.