Жду ответа - [20]

«Скажи, малыш, — сказал мистер Бриз низким тихим голосом, — ты знаешь, что такое криптомнезия?»

Мистер Бриз заглянул сверху вниз в глаза Хейдена, как бы любуясь своим отражением в озере, поднял указательный палец, нацелившись в самый центр лба Хейдена, но не прикасаясь.

«Тебе когда-нибудь вспоминается то, чего с тобой на самом деле не было?» — спросил мистер Бриз.

«Нет», — сказал Хейден. Он смотрел без улыбки на мистера Бриза, дерзко, как всегда смотрел на взрослых. Вошла тетя Элен и остановилась, наблюдая.

«Портис, — сказала она, — не донимай ребенка».

«Я не донимаю», — сказал мистер Бриз. Он был в черных джинсах, в ковбойке в цветочек, со складками у рта, будто утюгом заглаженными, и ласково смотрел в лицо Хейдена. — «Ты же не боишься, юноша, правда?» — сказал мистер Бриз. В другой комнате шумела вечеринка, какой-то блюз, рок, песня, кто-то покачивался в медленном танце, во дворе горько плакала пьяная дама, и ее утешал пьяный друг.

«Мы только заглянем в предрассветный час его прошлых жизней, — сказал мистер Бриз тете Элен. И светло улыбнулся Хейдену: — Что ты об этом думаешь, Хейден? Одновременно увидим всех, кем ты был!» — Мистер Бриз тихо, чуть слышно вздохнул в предвкушении. — «Мне редко выпадает возможность работать с ребенком», — сказал он.

Тот самый мистер Бриз был пьян в стельку, думал Майлс. Может быть, тетя Элен тоже. Как и все прочие взрослые в доме.

Но, даже пьяный в стельку, мистер Бриз быстро пригвоздил Хейдена одними зрачками.

«Хочешь, чтоб я тебя загипнотизировал, правда?» — сказал он.

Губы Хейдена открылись, язык шевельнулся.

«Да», — услышал он свой ответ.

Взгляд мистера Бриза сомкнулся с взглядом Хейдена, словно с соседним кусочком головоломки.

«Расскажи, что чувствуешь при смерти, — сказал мистер Бриз. — В самый момент смерти. Опиши мне тот самый момент».

Мистер Бриз взял и вспорол Хейдена, как рыбак вспарывает брюхо трески. Так рассказывал Хейден. «Не физическое тело, — объяснил он. — А дух. Назови, как хочешь. Душу. Внутреннее „я“».

«Что значит „распорол“, — беспокойно сказал Майлс. — Не понимаю».

«Не в сексуальном смысле, — сказал Хейден. — Ты везде видишь секс, извращенец».

Майлс сдвинул трубку с неприятно вспотевшего уха. Почти пять утра.

«Ну и…» — сказал он.

«Так и началось, — сказал Хейден. — Мистер Бриз сказал, что я прожил в прошлом больше жизней, чем любой другой, кого он встречал…»

«Богатая жатва, — сказал ему мистер Бриз. — Ты собрал необычайно богатый улов», — сказал он. Жизни теснились внутри Хейдена, как икринки…

«Рыбьи яйца, — сказал Хейден. — Вот что такое икринки».

«Знаю», — сказал Майлс, и Хейден вздохнул.

«Дело в том, Майлс, — сказал Хейден, — что никто не понимает: как только это откроешь, потом уже не закроешь. Вот что я стараюсь тебе объяснить. Если б людям пришлось жить с такими воспоминаниями, с какими живу я, многие покончили бы с жизнью».

«Ты имеешь в виду кошмарные сны», — сказал Майлс.

«Да, — сказал он. — Так мы их называем. Теперь я лучше знаю».

«Как та самая белиберда с пиратами», — сказал Майлс.

«Белиберда с пиратами, — сказал Хейден и устало умолк. — У тебя получается как бы увеселительная прогулка в Никуда».

Так называемая «белиберда с пиратами» — один из повторявшихся в детстве кошмаров Хейдена, о котором они давно не говорили. Правда, он просыпался с криком. Со страшными и ужасными воплями. Майлс их до сих пор живо слышит.

В тех снах, как рассказывал Хейден, он был мальчиком на пиратском судне. Юнгой, по предположению Майлса. Помнил катушку крепкого каната, где спал, свернувшись в клубок. Громко хлопали паруса, скрипели мачты, пока он лежал, пытаясь отдохнуть, пахло сырым деревом и прилипалами, и, когда он чуть приоткрывал глаза, видел голые грязные ноги пиратов, покрытые незаживавшими язвами. Он сжимался и корчился, чтоб его не заметили, потому что пираты порой его пинали. Иногда хватали за шиворот, за волосы и вздергивали.

«Все время хотят, чтоб я их целовал, — рассказывал Хейден Майлсу, когда им было восемь, потом десять лет, и он просыпался с криком. — Все время хотят, чтобы я в губы их целовал». — Он морщился, вспоминая зловонное дыхание, гнилые зубы, сальные бороды.

«Гадость», — говорил Майлс. Помнится, даже тогда он думал, что в снах Хейдена есть что-то противоестественное. Пираты его целовали, отрезали порой прядь волос — «на память о твоих поцелуях, мой мальчик», — один отхватил кусочек мочки уха.

Тем конкретным пиратом был Билл Мак-Грегор, и Хейден особенно его боялся. Билл Мак-Грегор был хуже всех, и по ночам, когда все спали, ходил искать Хейдена, медленно и глухо ступая по доскам палубы, говоря низким шепотом.

«Мальчик, — бормотал он. — Ты где, мальчик?»

После того как Билл Мак-Грегор отрезал кусок мочки, ему захотелось большего. Каждый раз, поймав Хейдена, он еще что-нибудь отщипывал. Кожу с локтя, кончик пальца, частичку губы. Хватал жмурившегося Хейдена и что-нибудь отхватывал, а потом Билл Мак-Грегор съедал его плоть.

«А когда я закончу играть с тобой, — шептал Билл Мак-Грегор, — подкрадусь со спины и…»

Согласно Хейдену, так он и сделал. Стояла весенняя ночь, Билл Мак-Грегор подкрался сзади, крепко зажал ладонью глаза Хейдена, перерезал ему горло и выбросил за борт, и Хейден полетел в море, схватившись за горло, словно старался себя задушить, кровь пузырилась, текла между пальцами. Он видел впереди себя, падая вниз головой в океан, струйки и капли крови, видел, как исчезает луна под ногами вместе со звездным небом, слышал, как сглотнул, ударившись о воду, рыба метнулась в сторону при его погружении вглубь, кругом вились морские водоросли, кружилась водоворотами яремная кровь, рот открывался и закрывался, тело немело.