Ждать ли добрых вестей? - [97]

— Он пошел без жилета, — сказала Карен. — Надо было спасательского фургона дождаться. Идиот.

— Дурак дороги не разбирает, — сказала Луиза. — Хотел помочь.

Когда прибыли Карен и Луиза, все было кончено.

Нидлер вышел из дома, дав спасателям возможность прицелиться, но они не успели — Нидлер застрелился сам.

— Сволочь, — сказала Луиза. Она хотела видеть, как его убьют, хотела разорвать его на куски голыми руками, словно очумелая менада.

Маркуса доставили в больницу Святого Иоанна в Ливингстоне, потом перевезли в Королевский лазарет Эдинбурга и там прооперировали.

Хирург вышел из операционной, узнал Луизу и слегка поднял брови — чуточный жест, мать Маркуса не заметила, а Луиза уловила.

— О господи, — простонала она.

— Вряд ли Он поможет, — сказала Карен.

Луиза стояла в изножье. Мать Маркуса сидела у постели, сжимая руку сына. Его подключили к системе жизнеобеспечения в отделении реанимации.

— Он мой единственный ребенок, — сказала его мать. Ее звали Джудит, но невозможно называть ее никак иначе — только «мать Маркуса». — Его отец умер, — сказала она. — Я всегда боялась, что со мной что-нибудь случится и он останется один.

Ребенок без матери. А теперь она будет матерью без ребенка. И Луиза тоже его теряла, славного своего мальчика.

Появилась девушка — ее привела медсестра; девушка села напротив его матери.

— Это Элли, — сказала мать Маркуса.

Элли даже не взглянула на них обеих — если б она умела вернуть Маркуса силой мысли, он бы уже встал и пошел. Его мать протянула руку через койку, взяла девушку за руку. Свободной рукой погладила его коротко остриженные кудри.

— Он такой хороший мальчик, — сказала она. — Он как будто спит.

— Да, — сказала Луиза. Нет. Непохоже было, что он спит, никто так не спит, но елки-палки.

Он уже ушел, он просто ждал, когда они попрощаются. К бесконечности и дальше.

Милая женушка, славный малыш

Лесси вернулась домой. Ей все-таки не понадобилась помощь. Она вернулась сама.

Еще темно, не разглядишь, кто это. Лишь фигура, фигура приближается. Но собака узнала.

Реджи чуть не лишилась чувств. Затошнило от химического прилива в организме. Великий адреналиновый водопад рушился сквозь нее, и сердце в груди сжималось тугим жестким узлом. Столько чувств обуревали Реджи — не распутать, не разделить. Облегчение и недоверие. Счастье. И ужас. Бесконечный ужас.

Доктор Траппер шла к ним с деткой на руках. Босая, по-прежнему в своем костюме, а детка в матроске. Доктор Траппер была вся в крови. От крови слиплись волосы, в крови все лицо, ноги. И на детке тоже потеки и кляксы.

Но это не их кровь. Детка засмеялся, увидев Сейди, а доктор Траппер шла прямая и сильная, точно героиня, королева-воительница.

Собака ринулась вперед и встретила доктора Траппер первой, шаловливая, как щенок. Приблизившись, детка протянул к Реджи толстые ручки и изобразил морскую звезду. Она поймала его, крепко обняла и сказала:

— Привет, солнце. Мы по тебе скучали.

Джексон зашел в дом, вышел позеленевший, потом слил бензин из «тойоты», окатил стены и поджег.

Казалось бы, в такой ситуации вызываешь полицию — похищение, убийство, самозащита, все такое, — но нет, как выяснилось, не вызываешь.

— Я не хочу, чтобы это осталось в деткиной жизни навсегда, — сказала доктор Траппер Джексону. — Понимаете меня? Так, как это осталось в моей.

И видимо, Джексон понял, потому что взял и уничтожил все место преступления; пуф-ф — и ничего не осталось.

А потом они пошли по грунтовке к машине, и в темном утреннем небе у них за спиной вздымалось пламя. Небось поглядеть на них — как из преисподней выбрались.

Джексон отвез их на маленькую стоянку у края поля, и доктор Траппер сказала:

— Высадите нас здесь, — точно он из супермаркета их подвез. — Я уже дом вижу, — сказала она. — С нами все будет хорошо. Спасибо вам.

Детка протянул ему толстую ладошку, Джексон ее пожал, сказал:

— Здравствуйте. — И детка засмеялся.

— До свиданья, мистер Б., — сказала Реджи и поцеловала его в щеку — клюнула легонько, как воробышек.

В доме полицейских битком, но они зашли с поля, через дыру в изгороди, потом в сад, в кухню, где единственный признак жизни — угольная пыль для отпечатков пальцев, поэтому доктор Траппер и Реджи поднялись по задней лестнице и пошли в ванную, словно невидимки или заколдованные. Доктор Траппер налила воды в ванну, дала детку Реджи и сказала:

— Помоешь его, пока я душ приму? — И когда оба они помылись, согрелись и завернулись в полотенца, доктор Траппер заметила: — Удивительно, как плохо без мыла и горячей воды. — А потом сказала, будто так и надо: — Ты не могла бы взять нашу одежду, сунуть в рюкзак и выбросить где-нибудь? — И Реджи, которая уже наловчилась обходиться с окровавленной одеждой, запихала в рюкзак деткину матроску, и костюм доктора Траппер, и ее футболку, и красивое белье — все в крови, уже не спасти. Кровь еще не совсем высохла — Реджи предпочла об этом не думать.

Потом она принесла чистую одежду из спальни и из детской — там тоже повсюду угольная пыль, — и они оба стали как новенькие. А Реджи нет — Реджи была старая, она за день целую жизнь прожила.

Когда они сошли вниз, вся полиция в доме совсем ошалела. Один криминалист спросил: