Жажда смерти - [42]

Гозданкер вскочил, и, спотыкаясь, кинулся ему навстречу.

— Ну, как дела? — с надеждой спросил он, сжимая тонкую руку Либермана двумя руками.

Его, конечно же, в первую очередь волновали новости относительно Храповицкого и налоговой полиции. Но Либерман сделал вид, что этого не понял.

— Да какие дела в нашей деревне! — сокрушенно развел руками Либерман. — Сорок минут в пробке стоял. В Москву же президент Международного Валютного Фонда прибыл. Так в центре от усердия все движение перекрыли. Я вот думаю, может, мне опять в коммунистическую партию вступить, а? Я ведь когда-то состоял. Начну бороться за социальную справедливость. Как в прежние времена. Против чиновничьих привилегий.

— Тебя сейчас из-за фамилии не примут, — с трудом поддерживая шутливый тон, отозвался Гозданкер. — Уж очень вызывающая.

— Вот так всегда! — вздохнул Либерман. — Мы коммунизм придумали, а нас теперь в коммунистическую партию не принимают. Придется менять фамилию. Буду хоть Жидоморов. А что? Красивая русская фамилия. Марк Жидоморов. Очень душевно. Кстати, не много вас на Руси развелось-то? — подозрительно покосился он на Гозданкера и наморщил нос. — Гозданкеров-то? И все богатые. Нам, Жидоморовым, очень обидно на вас смотреть.

Гозданкер уважительно осклабился, показывая, что оценил юмор.

— Может быть, пообедаем? — предложил Либерман, увлекая Гозданкера в соседний зал, где располагался ресторан. — А то ты с дороги, наверное, проголодался?

Гозданкер был не голоден, но спорить не решился. Они сели за стол, и Либерман, не заглядывая в меню, продиктовал официанту заказ, вежливо консультируясь с Гозданкером по поводу его кулинарных пристрастий.

— Звонил мне, кстати, наш Егорушка, — заговорил Либерман, когда официант отошел. Егорушкой он ласково называл Лисецкого. — Просил тебе привет передать.

— Надеюсь, ты ему не сказал, что я здесь? — всполошился Гозданкер.

— Да как же я такое от губернатора скрою? — испуганно округлил глаза Либерман. — А ну как он узнает? Он же в отместку разболтает всем, что никакой я не Жидоморов. А самый что ни на есть Либерман. И меня из-за тебя из коммунистической партии выгонят! Куда ж я потом денусь?

Ефим догадался, что он опять шутит, и через силу улыбнулся.

— Просто так звонил? — поинтересовался он.

— Лисецкий-то? — переспросил Либерман, расправляя на коленях салфетку. — Да не совсем. Он просто так не звонит. Занятой человек. Не то что я, разгильдяй, — Либерман вновь вздохнул. — Просил с Храповицким встретиться.

Последнюю фразу он произнес нарочито буднично. Гозданкер переменился в лице.

— Ты серьезно? — спросил он, надеясь, что его собеседник опять разыгрывает его.

— Конечно, серьезно, — подтвердил Либерман. — Причем Егорушка был очень настойчив. Дескать, умный человек этот Храповицкий. Серьезный бизнесмен, перспективный парень. Надо начинать с ним совместные проекты. Опереться на него в регионе. Минут десять ему дифирамбы пел. Видно, много с него денег взял.

— Ты будешь с ним встречаться? — пролепетал Гозданкер холодея.

— Отчего же не встретиться с таким интересным человеком? — пожал плечами Либерман. — Другое дело, как на него опираться? Если Егорушка его уже обобрал, а нам ничего не оставил? Но повидаться надо. Сам губернатор просил. Это вы там губернаторов в грош не ставите. А мы здесь люди тихие, робкие.

— С Храповицким нельзя встречаться, — торопливо возразил Гозданкер. — Он мерзавец каких мало. — И забывшись, мстительно прибавил: — Его уничтожать надо! Сажать! Лет на пять!

Либерман покосился на официанта, расставлявшего блюда и старательно делавшего вид, что не слышит их разговора, и покачал головой.

— Ух, какой ты недобрый! — заметил он, принимаясь за еду. — Так уж сразу и сажать. В тюрьме, Ефим, плохо. Скучно там. Девушки туда не приходят. И денег много не заработаешь. Ты же вот не хочешь в тюрьму?

— Не хочу! — решительно замотал головой Гозданкер.

— Вот видишь, — наставительно протянул Либерман. — И Храповицкий тоже не хочет. Он хочет командовать «Трансгазом». Уважаю за полет фантазии.

— Но ты же этого не допустишь! — простонал Гозданкер.

— А что я поделаю? — пожал плечами Либерман. — Я уж и так ради тебя на все иду. Был сегодня в налоговой полиции. Битый час просидел у Матрехина. Пытался убедить его что-нибудь предпринять. Даже жениться на нем обещал. Хотя я, между прочим, семейный, человек. Детей имею.

Он огорченно покачал головой, словно скорбя о том, к каким безднам падения подталкивал его Гозданкер. Тот ждал затаив дыхание. Матрехин возглавлял федеральную налоговую полицию. От его слова зависело все.

Либерман покончил с первым блюдом и аккуратно положил приборы на тарелку. Продолжать он явно не спешил. Гозданкер не выдержал:

— Так будет уголовное дело или нет? — он аж подался вперед и, толкнув стол, едва не опрокинул бокалы. — Обещал он посадить Храповицкого или нет?

— Опять ты за свое! — с укором проговорил Либерман, забавляясь его нетерпением. — Ну скажи, за что сажать такого достойного человека?

— Если Храповицкого не закрыть, то нет смысла и начинать! — горячился Ефим. — Это ваш единственный шанс заполучить его компанию. Единственный! Вы сможете диктовать условия. Лисецкий перед вами на коленях ползать будет!