Жажда Смерти - [27]

— В чем дело священник? — оглянулся Бариус. — Ищешь компанию?

— Что-то вроде того. — последовал непринужденный ответ.

— Надеюсь только, не собираешься грузить меня своими духовными материями?

— Нет, совсем нет. Просто хочу перекинуться парочкой слов.

Последовала долгая затяжка никотиновым дымом. Нежная тонкая бумага, сокращаясь под воздействием движущегося огненного кольца, медленно растворилась в воздухе, сверкая напоследок жизни своими красными угольками, и обнажила черно-белый, свисающий к земле безжизненный пепел. Еще мгновение и он, обвалившись под собственной тяжестью, полетел вниз, ударился о кожаный сапог и рассыпался на множество мелких кусочков, покрыв собой несколько листочков стоптанной травы. Из него были высосаны последние соки, и теперь он, не представляя больше никакой ценности, вернулся обратно в землю, от которой был когда-то взят. Тленное умерло, чтобы потом вновь зародить очередную тленную жизнь, и вновь умереть. Так продолжался многовековой круговорот.

Бариус достал пачку сигарет и предложил священнику. Тот отрицательно покачал головой.

— Я не курю.

Спецназовец пожал плечами и убрал пачку обратно.

— Что тебе еще нельзя делать?

— Много чего. — с улыбкой ответил Викториус.

Наступила пауза.

— А как-нибудь ты, вообще, расслабляешься?

Малочевский задумался.

— Знаешь, иногда мне кажется, что я постоянно нахожусь в напряжении в этом мире. Каждую секунду.

— Наверное, трудно так жить. — заметил Бариус, в очередной раз затягиваясь.

— Наверное. — ответил священник, немного поразмыслив.

— А, вообще, тебе как-нибудь можно развлекаться?

— Да, можно. Только, смотря, как.

Еще одна затяжка.

— Как тебе этот лес? — спросил священник.

— Странное место. — ответил Клавор, как ни в чем не бывало, и тут же перевел разговор на другую тему. — А почему ты пошел в религию?

Викториус задумался, пытаясь вспомнить причины своего посвящения.

— Однажды я соприкоснулся с вещами, которых не смог объяснить. Мне объяснил их один верующий друг. Он говорил настолько уверенно и настолько искренне, как будто бы знал, о чем говорит. Тогда я решил попробовать лучше разобраться в таком явлении, как вера.

— И сейчас ты можешь объяснить эти вещи?

Наступила пауза.

— Странно, но именно сейчас я не могу с уверенностью говорить о том, что мне тогда было настолько понятно и казалось таким ясным.

Последовала очередная затяжка.

— Ты разочаровался?

Священник улыбнулся. Начиналась какая-то странная полуоткровенная беседа.

— Я просто узнал, что все немного сложнее, чем я думал. Разочаровался ли я? Наверное, в чем-то да. А в чем-то переосмыслил некоторые вещи. В чем-то же мои убеждения остались неизменными.

Бариус высосал из сигареты последние капли табака и кинул окурок в небольшую лужу на другой стороне обочины.

— Понятно. — подвел он итог, но продолжал сидеть, как будто разговор еще не был окончен. Наступила небольшая пауза.

— Сильно напугался? — спросил Малочевский с ухмылкой.

Молодой спецназовец повернул голову.

— Чего?

— Я не спал, когда ты нес дежурство.

Клавор грозно уставился на священника.

— Что ты видел?

— Человека, который был сильно напуган, и который пытался справиться со своим страхом.

Бариус улыбнулся.

— Ладно. Раз уж ты у нас такой спец по духовным вопросам, ты можешь объяснить это?

— С религиозной точки зрения — могу. Она тебя и вправду интересует?

Молодой сотрудник спецназа рассмеялся.

— Да нет, конечно же.

— Я так и думал. — пожал плечами Малочевский.

— А со своей точки зрения? Я бы хотел узнать лично твое мнение. — Клавор впервые прямо посмотрел в глаза.

Викториус задумался.

— Не знаю. — ответил он. — У твоего необъяснимого страха может быть масса причин.

Бариус с улыбкой покачал головой.

— А ты боишься?

Малочевский медленно потер ладони.

— Я всегда боюсь. Последнее время, когда я верил, я боялся каждую секунду. — он отвлеченно посмотрел по сторонам. — Это не мой мир.

— Да уж. И, наверное, не мой тоже. А тебя не напрягает такая жизнь на земле? Нельзя ведь так постоянно.

— Я здесь проездом.

— Ну да, ну да. — Клавор снова покачал головой.

— Знаешь, — начал он. — Была у меня одна интересная история, священник. Послушай. Я тогда служил на юге. Мы шли рано утром. Лезли в гору, но для того, чтобы до горы дойти, нужно было километра два топать по деревням. Я ориентировался только по вершинам. Когда рассвело, прикинул, куда надо идти. На подъеме впереди шли двое дозорных — наиболее подготовленные парни — вместо отделения, там отделение не нужно, чтобы не толпились. За ними шел я, а дальше уже взвод. Слышу разговор. Поднимаюсь на выступ и вижу: стоит горец с ружьем и целится в меня. Беру автомат, стреляю, раздается щелчок, а выстрела нет! Выяснилось потом, подача патрона не состоялась при передергивании, ослабла пружина, патроны залежались — такое бывает. Это потом теорию можно подо все подвести. А что думать под дулом ружья? Я передергиваю затвор, не целясь — некогда — бум, опять очереди нет, бросаю свой автомат. Рядом со мной связисты находились и пулеметчик, его пулемет хватаю. В это время оттуда звучит выстрел. Заряд пролетел рядом, я выстрелил из пулемета… Жутковатый момент… Как он не попал — не знаю. Стоял, буквально в нескольких шагах от меня. С такого расстояния даже слепой не промахнется. А те горцы — люди серьезные. Они всю жизнь учились воевать. Что скажешь, священник?