Жажда - [11]

– Вполне, – согласился Мериме, принимая от меня стакан. – Хотя мне трудно представить, чтобы графиня заигрывала с лесничим.

– Возможно, он нафантазировал, но какая-то почва для этого наверняка была.

– Скорее всего. Я слышал, что аристократки нередко отличаются ветреностью. Однако мне кажется маловероятным, что Бродков способен на любовное признание.

– Отчего же? Если он возомнил, что может рассчитывать на взаимность, то вполне мог решиться на объяснение. Впрочем, в любом случае остается еще ревность. Кроме того, если убийца лесничий, то становится понятным отсутствие на жертве синяков и царапин.

– Почему же?

Я пожал плечами.

– Разве не очевидно? Он не хотел делать возлюбленной больно.

– Но тогда получается, что он встретился с ней специально для того, чтобы убить. Это не могло быть внезапным поступком, минутным ослеплением. Да и ваша версия с признанием отпадает.

– Почему?

– Зачем брать оружие на свидание, если собираешься признаваться в любви?

– Он лесничий и может всегда ходить с оружием.

– Ну, тогда будет легко выяснить, с чем он ходил до убийства и что из его оружия пропало. Хотя, честно говоря, мне кажется маловероятным, что лесничий бродит по лесу с саблей. Скорее уж с ружьем, причем охотничьим. Кроме того, когда мы его видели, никакой сабли у него не было.

– Возможно, он где-нибудь оставил оружие. Зачем ему было тащить его сюда?

Мериме поразмыслил. Табачный дым окутывал его голову сизым облаком, поднимался, слегка завиваясь, к потолку и там таял.

– Вообще-то вы, пожалуй, правы, – согласился доктор.

– Более того, мы не знаем, что именно послужило орудием убийства. Никифор Бродков – очень сильный человек. В припадке ревности он может нанести глубокую рану и просто длинным кинжалом или ножом. А уж его-то лесничий наверняка при себе имеет постоянно. Даже сегодня он мог прятать оружие под одеждой так, что мы и не заметили.

– Хорошо, господин Инсаров, оставим это. Давайте вернемся к свиданию. Я, собственно, имел в виду только то, что если и было такое рандеву, то первое и последнее. Допустим, что Бродков признался графине в любви, и тут же поймем, что на второе она не пришла бы.

– Справедливо, – согласился я. – Но остается неясным, зачем она вообще приняла его приглашение, если не чувствовала к нему склонности.

Мериме пожал плечами и проговорил:

– Лесник мог заманить ее хитростью. Например, пообещал показать какую-нибудь редкую птицу или что-то в этом роде. Из рассказа Бродкова у меня сложилось впечатление, что графиня была немного не в себе.

– Потому что сама заговаривала с простолюдином?

Мериме кивнул и сказал:

– Да еще и эти качели. Замужние дамы так себя не ведут. Им не присуща подобная непосредственность. Да и свои амурные дела на стороне они устраивают иначе.

– Это вы тоже почерпнули у Фройда? – с улыбкой осведомился я.

– Из жизни, господин Инсаров, – парировал Мериме.

– Но не забывайте, что она не могла бродить по лесу в одиночестве, даже не известив об этом мужа, – возразил я. – Ведь если графиня не считала это свиданием, то ей незачем было таиться.

– Это в случае, если она была нормальна.

– Но сей момент нужно вначале выяснить.

– У кого? Муж может отрицать болезнь жены, а окружающие едва ли знали ее достаточно хорошо.

– Почему вы так считаете?

– Если она общалась со многими людьми, то вряд ли была сумасшедшей. Муж не стал бы держать здоровую жену дома. Но если она вела жизнь более или менее затворническую, то мы можем и не узнать, был причиной этого душевный недуг или же дело в ее характере.

– А может, муж просто ревнивец и не выпускал жену за порог, опасаясь измены? – предположил я.

– И это вполне вероятно. Тогда не исключено, что у него были основания для этого. Кто знает, обладала ли его жена высокой нравственностью. Если же дело все-таки в том, что муж обыкновенный тиран, то можно понять, почему она разговаривала с лесником.

– Да?

– Разумеется. Ей было скучно.

– В этом случае ее мог убить и муж. Если он и вправду такой ревнивый, как вы предполагаете. Например, Киршкневицкая влюбила в себя Бродкова с целью уговорить его помочь ей сбежать от мужа. Тот узнал об этом или настиг ее во время бегства.

– Тогда Бродков должен подозревать графа. Особенно если тот был в курсе побега супруги, – проговорил Мериме и выпустил клуб дыма. – Но в таком случае лесник наверняка выложил бы местной полиции свои соображения. Кроме того, в его рассказе я услышал больше сожаления, нежели горя и скорби по возлюбленной.

– Признаться, я тоже. Но мы ведь не знаем, любил он графиню или просто помогал ей.

– Мы и этого не знаем, – вставил Мериме.

– Согласен. Речь идет о предположениях. И вообще, Бродков мог руководствоваться другими мотивами.

– Между прочим, у графа наверняка есть и сабля, и шпага, и куча другого холодного оружия. Я могу живо представить себе, как он хватает со стены коллекционный палаш и бросается в погоню за неверной женой. – Мериме вдруг рассмеялся и заявил: – Знаете, господин Инсаров, мы с вами говорим о мотивах одного из трех преступлений, а сами еще даже не доехали до Кленовой рощи!

– Вы правы, – согласился я. – Но расследование начинается сразу после совершения преступления и происходит прежде всего в голове. Кленовая роща даст только улики, материал, а правду придется искать нам самим.