Жатва - [74]

Варлорд был не единственным, кому хотелось размять ноги. На пути ему то и дело попадались аристократы из обеих фракций. Ортосы отвечали ему сдержанными кивками, главы прайдов гракхов приветствовали короткими гулкими кличами.

– Надо что-то решать, – проворчал Китерхан, небрежно кивнув в ответ на приветствие Евандера Катона, одного из вассалов Ортосов.

Впрочем, в нынешние времена вассалитет – штука очень размытая. Катон – торгаш до мозга костей, и хотя формально служит Великому Дому Ортос, не гнушается сделками и с прайдами Гракхов. Отношения с ним хоть и не делают чести воину, но очень выгодны в повседневной жизни. Увы, Аксис давно погряз в болоте компромиссов, тайных договоренностей, балансов интересов. Китерхан помнил куда более простые и интересные времена, когда Ортосы и Гракхи не боялись показывать друг другу клыки.

– Что именно ты хочешь от меня услышать, старик? – раздраженно ответил ему варлорд, не сбавляя шага. – Я и без тебя вижу, что дела плохи! Но я не могу отступать от уже заявленной стратегии. В конце концов, я был избран советом прайдов именно потому, что предложил новый путь.

– Знаю, – спокойно кивнул советник, бряцнув заплетенными в бороду тяжелыми бронзовыми украшениями. – Увы, сама Жатва вносит свои коррективы. Мы ведь не могли предугадать, что столкнёмся с таким сопротивлением местных. По сути, в турнире возникла третья сторона. Даже четвёртая, если учитывать Дом Мэй.

– Дом Мэй… Еще одна головная боль, – брезгливо процедил Зандор, оборачиваясь в сторону почти пустого балкона, на котором в окружении нескольких телохранителей восседал, пожалуй, самый странный из гостей Стеклянного зала. По крайней мере, самый уродливый.

Акамант Мэй по прозвищу Обрубок, по слухам, был плодом внебрачной связи кого-то из высокородных Ортосов с обычной рабыней, привезенной из Пасти. Представители главного рода Ортосов уже давно не заводили детей естественным образом, поскольку все приходились друг другу близкими родственниками. Единственное, что держало их на плаву – это Серебряная купель. Этот артефакт древних арранов позволял выращивать младенцев в особом инкубаторе, вне утробы матери, попутно корректируя их геном и избавляя от печальных последствий кровосмешения.

В этом была особая горькая ирония. Большинство высокородных Ортосов, так кичащихся своим происхождением и заботящихся о чистоте крови, были бесплодны. Если же у кого-то из них и получалось завести потомство без использования Купели – то на свет появлялись убогие подобия арранов.

Акаманта эта участь не миновала. Он уродился безногим карликом, передвигался на плоской деревянной тележке с колесиками, отталкиваясь руками от земли, и по всем законам жизни должен был погибнуть ещё в детстве. Тем более что детство это выдалось тяжелым.

Мать его, до беременности служившую в доме у высокородных, вышвырнули из анклавов, и она разделила участь десятков тысяч хему – условно свободных крестьян, живущих за пределами защитных радиумных куполов. Жизнь хему – это постоянная борьба за выживание и тяжелый труд на полях или в мастерских. Бывшей служанке пришлось познать эту жизнь сполна, и вдобавок тянуть на себе калеку-сына.

Впрочем, тот со временем перестал быть обузой.

Будто чтобы компенсировать физические недостатки, природа наделила Акаманта поистине демоническим умом и хитростью, а также неистребимым упрямством и волей. Благодаря этому он не просто сумел выжить, но и выкарабкался с самых низов, сколотив баснословное состояние. Он стал первым купцом, наладившим стабильную торговлю с племенами номадов из Пустошей, а также, по слухам, отправляет корабли на другой берег Лазурного моря. По крайней мере, другого объяснения тому, где он берёт некоторые редчайшие товары, попросту нет.

Еще одним источником богатства и влиятельности карлика стали игорные и публичные дома, некоторыми из которых не гнушались даже отпрыски высокородных семей. Со временем они стали важной частью его торгово-криминальной империи, поскольку приносили не только деньги, но и связи и крайней полезную информацию.

Взлёт Акаманта – пожалуй, ярчайший пример того, что деньги на Аксисе все чаще становятся важнее, чем благородное происхождение. Разве кто-то мог представить ещё сотню лет назад, что бастард, калека, сын безродной рабыни, оскорбляющий своим видом само звание аррана, будет вхож в Стеклянный зал наравне с представителями знатных родов? Мало того – основать собственный Дом, который признают даже Ординаторы? Дом, который сейчас – впервые в истории – ещё и оказался допущен на турнир Жатвы?

Для благородных семей Аксиса это была череда плевков в лицо. Однако большинство понимало, почему Ординаторы ведут такую политику. Вся экономика держится на рабах и хему, они составляют уже большую часть населения анклавов. На каждого высокородного приходится уже по десятку потомков гелотов, добытых из других миров. И от их мирного сосуществования зависит дальнейшее выживание арранов. Приходится идти на некоторые уступки, постепенно меняя общественный уклад. В том числе – позволять представителям низших рас создавать собственные Дома.