Жаркое лето Мариуполя - [50]

– А говорить он как у тебя будет? – усмехнулся Андрей. – Тащите его в гараж.

– Эй, – в разбитое окно выглянул один из бойцов Грека. – Тут эта, от СЗГешки[54] ковер загорелся. Может, пожар начаться …

Из соседнего разбитого окна действительно уже вырывался серый дымок.

– Блин, ну чего ты тупишь! Найди какое-нибудь ведро, залей там все! Как дети малые, спецназ, бл… – уже тише закончил Андрей. – Слава, пошли отсюда, а то я уже ох. л от этого цирка!

Они сидели на лавочке у развороченной калитки и наслаждались легким утренним теплом.

– Ну Рудницкий, ну удружил, – бурчал Андрей. – С «Мустангами» мы бы сделали все тише и быстрее.

– Забей, Андрюха, – Слава сидел с закрытыми глазами, упершись спиной в столбик забора. – Добробат есть добробат. Скажу только, что наши «альфачи» вшестером бы зачистили этот домик за секунды. Хорошо, что тут никого не было.

– Ага. А то покрошили бы нас в капусту, – негромко рассмеялся Андрей.

– Андрей, смотри! – В калитку выскочил Грек, протягивая на ладони пустую обойму от ПМа.

– И что? – Андрей повертел в руках обойму. – Были бы патроны, была бы статья, а так…

– Так это ж может от нацгвардейского ствола!

– Послушай, Саня. Это не оружие и не боеприпас. Для уголовного дела нужно заключение эксперта, а он скажет, что это деталь пистолета. Вот за затвор твоего автомата, что уголовное дело возбуждать? Или пенал? Или прицел?

– Понял… Будем искать дальше.

Спустя час стало ясно – оружия в доме нет. Уже успокоили мать задержанного. Уже отъехали журналисты, сопровождаемые джипом «Днепра», а результата так и не было.

– Ну, что делать будем? – уныло спросил Славу Андрей.

– Что делать, что делать, – пробормотал тот. – Надо разговорить этого кадра.

– Да? – иронично спросил Андрей. – И как ты будешь это делать?

– Есть способы, – покрутил шеей Слава. – Только тут его оставлять нельзя. Эй, Саня, давай кадра в джип. Сам с одним человеком в кабину и поехали.

– Куда?

– На кудыкину гору, – отрезал Торшин. – Ты с нами? – он посмотрел на Андрея.

– Куда ж я денусь, – вздохнул Андрей, думая про себя: «Еще расскажет этот мурчик про оружие, такую информацию надо сразу знать…».

– Тогда поехали. Вдвоем все сделаем.

Спустя 10 минут они высадили задержанного на небольшой полянке в посадке, за которой проходила колея железной дороги. «Днепровцев» оставили у джипа, приказав следить, чтобы никто посторонний не прошел случайно по дороге.

– Ну что, Товкуненко Николай Александрович, – Слава присел на корточки перед лежащим на траве задержанным. – Расскажи-ка нам, где оружие?

– Какое оружие? – лежащий ерзал застегнутыми за спиной наручниками по траве, пытаясь занять удобное положение. – Че за беспредел, начальник? Налетели, хату погромили, мать обидели… Вы че творите-то?!

Слава не моргнул глазом на эти обвинения, только молча выдохнул сигаретный дым Товкуненко в лицо и резко ударил его по уху ладошкой. Задержанный дернулся и взвыл от сильной боли.

– Следующий раз я двумя ударю. Потом подвешу тебя на дереве за шею, – так же спокойно, затягиваясь сигаретой, продолжил Торшин. – Где оружие, которое вы увели из воинской части?

– Да не знаю я ни про какое оружие…

– Смотри, я не шутил… Грек! Неси веревку! – Торшин щелчком отбросил окурок и кивнул Андрею. – Помоги…

Вдвоем они рывком подняли Товкуненко на ноги, отчего с того слетела простыня, в которую он так и был замотан. Взору Андрея предстала богатая «живопись» на теле. Владелец тела, судя по обильным татуировкам, большую часть жизни провел в местах не столь отдаленных. На теле присутствовали и кресты, и купола, и звезды на коленях… А уж пальцы и кисти рук были просто синими от обилия наколок.

– Так ты у нас идейный. На колени перед мусорами не встаешь, да? – пропыхтел Слава, подтаскивая вместе с Андреем задержанного к деревьям.

– Пошли вы, мусора конченные, – хрипел в ответ тот, извиваясь как червяк и пытаясь вырваться из рук СБУшников. Впрочем, единственное, чего он добился, так того, что Андрей мощной подсечкой сбил его на землю.

– Вот… подойдет, – выдохнул Слава, глядя на мощную акацию. – Давай, Грек, веревку перекинь через ветку и на свободном конец петлю сделай.

– Вы что делаете, сволочи! Падлы! Мусора поганые! В мусарню меня ведите. Я законы знаю! – заголосил Товкуненко, на шею которого Грек сноровисто накинул петлю.

– Я щас тебя расстрою, тварь ты зоновская. Мы не менты. И нам кодекс и законы не писаны. Так что все, отбегался, урод, – каждое слово Слава вбивал ботинком по ребрам пленного. – И вообще, достал ты меня. Я вашу масть синюю всю жизнь давил и давить буду! Давай, Грек! – он махнул рукой, и Саша Грек потянул за веревку, поднимая тело Товкуненко вверх. За шею.

Пленный хрипел, извиваясь всем телом. Но вот носки его оторвались от земли и задергались в воздухе. Хрип становился все глуше. С противным звуком опорожнился кишечник, и резко завоняло дерьмом.

– Отпускай! – махнул рукой Слава.

Тело свалилось на траву, прямо в свои испражнения, выплевывая слюни и рвоту.

– Ну что, скотина! Ты все еще не помнишь? – заорал Слава, стискивая пальцами лицо Товкуненко.

Тот отрицательно мотал головой, содрогаясь в позывах дикого кашля и рвоты.