Жаркий июль - [20]

- Голова... голова болит, и душно мне.

Дробаха сочувственно нагнулся над ее койкой.

- Врачи делают все, чтобы облегчить ваши страдания, уважаемая, мягко сказал он. - Они разрешили нам поговорить с вами несколько минут, если вы не возражаете. Мы из следственных органов и хотим кое-что выяснить.

Женщина не ответила, закрыла глаза, и это можно было счесть и согласием, и отказом.

Дробаха решил сразу взять быка за рога. Вероятно, это было не очень правильно с медицинской точки зрения, вероятно, я повел бы разговор несколько иначе, постепенно подводя больную к сознанию того, что случилось, но, в конце концов, Иван Яковлевич был уверен, что небольшое потрясение не повредит Галине Микитовне.

- Я хотел бы, чтобы вы сразу узнали: вас отравили, и отравил человек, которому вы писали рекомендацию в Киев. Что это за человек и как он попал к вам?

Все же он был прав, этот опытный прокурорский волк: Коцко открыла глаза и ответила более-менее спокойно:

- Я об этом догадывалась. Знаете, тут, в больнице, всякое говорят, и няня успела сообщить, что мы отравились вдвоем, я и Григорий. Вот я и подумала: если я и Григорий, то это сделал он... Но как это можно? Олег... Мы собирались пожениться.

Теперь она по-настоящему заволновалась, и Дробаха успокаивающе погладил ее по руке.

- Случилось непоправимое, уважаемая, - сказал он, - и надо благодарить судьбу, что все так кончилось. Но этот Олег должен быть наказан, он сбежал, и мы обязаны найти его. Назовите фамилию Олега.

- Пашкевич. Но ведь он клялся... У него трудная жизнь, все как-то не сложилось, отбывал наказание.

- Отбывал наказание? - Я почувствовал, как Иван Яковлевич весь напрягся. - Пашкевич Олег? Как отчество?

- Владимирович.

- Где вы познакомились с ним?

- Так он же наш, криворожский. В автобусе ехали вместе, разговорились. Потом еще встретились.

- Когда познакомились?

- В начале мая.

- И сразу начали встречаться?

- Он такой симпатичный: веселый и внимательный.

- Вы сами предложили ему переехать к вам?

Мне этот вопрос показался бестактным, должно быть, и Галина Микитовна отнеслась к нему так же, потому что немного помолчала и неохотно ответила:

- Так уж случилось.

- Вы видели документы Пашкевича?

- Да?

- Как узнали, что он освободился из колонии?

- Олег не скрывал от меня. Сказал, что ошибся, что так ошибаться можно только однажды, и у нас все ладилось...

Это слово "ладилось" вырвалось у нее, наверное, случайно, но оно лучше всего определяло характер отношений между Галиной Микитовной и Пашкевичем.

В управлении мы успели ознакомиться с протоколом опроса соседей Коцко и знали, что жизнь у нее не сложилась: прожила с первым мужем лишь несколько месяцев, и вот уже под сорок наконец улыбнулось счастье. Этот нахал задурил ей голову, а много ли надо женщине, когда кажется, уже ничего ей не светит?

- А как попал к вам Григорий Жук? - спросил Дробаха.

- Друг Олега. Он приехал на несколько дней, потом отправились в Киев. Олег должен был помочь ему в каком-то деле. Когда вернулись, я поехала в командировку в Днепропетровск. Олег попросил, чтобы Григорий пожил до моего возвращения, а позавчера устроили прощальный ужин. Все было так хорошо. Григорий, правда, несколько перебрал... - Коцко нервно скомкала одеяло, и я понял, что ей стало плохо.

Дробаха тоже заметил это, нагнулся над койкой и сочувственно сказал:

- Извините нас, пожалуйста.

Лицо Галины Микитовны сразу как-то посерело, она вымученно улыбнулась.

- Он был таким веселым и милым, а сам... - Она не договорила и только слабо махнула рукой.

Врач, сидевший с противоположной стороны койки, сделал знак, что разговор надо кончать, и мы вышли из палаты. Кольцов нетерпеливо шагнул нам навстречу, и Дробаха не стал испытывать его терпения.

- Пашкевич? - лаконично спросил он. - Олег Владимирович Пашкевич?

Саша задумался лишь на несколько секунд.

- Аферист, - уверенно ответил он. - Жулик и аферист с размахом. Отсидел десять лет. Наш, местный, криворожский...

Меня все же не оставляли сомнения.

- Жулики редко идут на мокрое дело. Что-то я не припомню...

- Не забывайте о Жуке, - вставил Дробаха, - который в Киеве назвался Василем. Но как он стакнулся с Пашкевичем?

Ответ на этот вопрос мы получили буквально через несколько часов. Оказалось, что Пашкевич с Медведем отбывали наказание в одной колонии. И еще выяснилось, что в Кривом Роге живет двоюродная сестра Пашкевича: они вместе жили до его заключения.

После обеда мы собрались на небольшое совещание. Дробаха, Кольцов и я, - Иван Яковлевич решил, что Доценко мало поможет нам. В конце концов, он был прав, и начальник управления согласился с ним.

У сытого Дробахи был умиротворенный вид, он реже дышал на кончики пальцев, скрестил руки на груди, откинувшись на спинку стула. Начал, подмигнув нам:

- Чем мы располагаем на нынешний день? Многим, и вместе с тем у нас нет самого главного: убийцы. Этого нахала Пашкевича, как выражается Хаблак. Я считаю вот что: Пашкевич снюхался с Жуком еще в колонии. Вышел на волю несколько раньше, точнее, на пять месяцев, и они договорились встретиться в Кривом Роге. Пашкевич жил сначала у двоюродной сестры, с ней мы сейчас побеседуем, устроился на работу художником в дом культуры. Когда-то учился в художественном техникуме, обладает способностями, в колонии даже оформлял стенгазету и вообще прославился как художник. Для него подделать печать или подпись - раз плюнуть. Ожидая Медведя из колонии, детально разработал план операции по продаже автомобиля. Один не мог осуществить ее, правильно сказал Хаблак, жулики редко решаются на мокрые дела, да и вообще у него кишка тонка. За это время познакомился с Коцко, она его вполне устраивала: одинокая женщина, имеет отдельную квартиру, ну, а язык у него хорошо подвешен - вскружить ей голову не представляло больших трудностей.