Жаркий август сорок четвертого - [34]

Штаб отыскали, вошли в большое помещение, справа от входа топилась железная печь, в левом углу стоял стол, где горел огонек. К нему и направился старший лейтенант, а я скорее к печке, разулся и стал сушить портянки и ботинки. Подкинул в огонь дров, что были сложены возле печки. А вокруг нее прямо на полу лежали воины, обняв автоматы. На следующий день мы пошли в бой.

В ПРИГРАНИЧЬЕ

В 118-ю Мелитопольскую стрелковую дивизию я пришел из госпиталя после двух ранений из 96-й гвардейской Иловайской стрелковой дивизии 5-й Ударной армии. Участвовал в боевых действиях в составе 398-го стрелкового полка под командованием подполковника Лепешкина. В составе полка участвовал в форсировании Днепра. Я являюсь Почетным гражданином села Золотая Балка, участвовал в боях за освобождение села Петровка Нововоронцовского района Херсонской области, где наш полк встретился с подразделениями 59-й гвардейской Краматорской стрелковой дивизии, которая в послевоенное время располагалась в Тирасполе. Там, под Петровкой, я был ранен в ноги из пулемета, в госпитале лежал в селах Большие Гирла и Золотая Балка. Вышел из госпиталя недолеченным, так как нечем было кормить больных. Выдали на дорогу сухарь и немного рыбы, а также документ о ранении. Догонял я дивизию один, часто останавливался на день, так как открывались и сильно болели раны.

Догнал я свою часть уже за Южным Бугом. Стояла холодная апрельская по года, дороги развезло. То дождь, то снег, да еще фронтовая техника прошла — ноги не вытянешь из грязи. Пока шел один, кое-как берег раны от растирания, а когда влился в свой 398-й стрелковый полк, отставать уже не было возможности. Поэтому нас, легкораненых и выздоравливающих, чаще держали в медсанбате, где мы могли как-то облегчить трудности весенней дороги. В бой мы не ходили, а выполняли по силе возможностей различные работы. Вот в таком положении у села Парканы в числе солдат из 3-го стрелкового батальона я помогал саперам нашего полка. Здесь в ночь с 13 на 14 апреля 1944 г. был ранен в четвертый раз в плечо.

После излечения в госпитале выписан в 200-й запасной полк, который размещался в селе Буденовка (ныне Новоукраинка) Раздельнянского района Одесской области. Недолго мне пришлось быть в запасном полку, ежедневно приезжали к нам «покупатели» (так солдаты и сержанты называли офицеров, набиравших в запасном полку пополнение для своей части).

Сначала я изъявил желание воевать в кавалерии — облачиться в бурку с шашкой наголо… Но дежурный по роте меня остановил, отговорил. Затем появился лейтенант Назин, он набирал контингент до 30 лет: чтобы не был в плену, в окружении, на оккупированной территории, несудимый, в общем, бывалый воин с чистой биографией. Я подошел по всем статьям, хотя и был хромой, ходил с палкой. Нас отобрали в группу, большинство в которой составляли сержанты. Пешком мы пришли в село Папаклеевка, что недалеко от Раздельной.

Здесь, в Папаклеевке, формировался 6-й Отдельный батальон охраны полевого управления 3-го Украинского фронта. Шел май 1944 г. Здесь нас всесторонне проверили, мы прошли курс обучения караульной службе. Батальон формировался для усиления охраны штабов фронта. Наши войска готовились выйти на рубежи СССР. Нужна была усиленная охрана штаба, поэтому, помимо имевшегося 4-го батальона, формировался еще и 6-й батальон.

ЯССКО-КИШИНЕВСКАЯ

Наступило лето. Мы проходили боевую подготовку, несли караульную службу. За эти месяцы я бросил свою палку, стал меньше хромать. Видимо, лето и солнце помогли вылечить мои застуженные ноги, ведь я неоднократно спал на снегу, особенно когда гнали фашистов от Днепра к Ингульцу. Однажды летним вечером нас подняли по тревоге, мы собрали свои солдатские пожитки, построились. Шли всю ночь и к утру пришли в с. Сталино (ныне Краснокаменка, а еще раньше с. Катаржино). Здесь началась наша служба по охране штаба.

Время шло. Вскоре нас направили в другое село — Воробьево-Берлин, где находились члены Военного Совета 3-го Украинского фронта. Теперь мы часто видели жизнь штаба. Днем в селе ни души, но, как только солнце уходило за горизонт и спадал зной — все оживало. По сельской улице по двое, по трое прохаживались генералы в брюках с лампасами. За день, насидевшись в душных хатах, теперь вышли подышать вечерним прохладным воздухом, прогуливаются, о чем-то беседуют…

Мы пересекаем улицу, идем в караул. Разводящий ведет нас и расставляет по постам — секретам — на всю ночь до утра. Сидим мы по двое в винограднике, за деревьями или в других укрытиях. Южная ночь накрывает нас темным покрывалом, ни огня, ни искры, только доносятся до нас звуки жизни ночного села. Здесь готовится большая военная операция и это чувствуется во всем, к примеру, в частых выездах командующего 3-м Украинским фронтом генерала армии Ф.И. Толбухина и членов Военного Совета на боевые позиции.

И этот день настал. Мы почувствовали, что что-то изменилось. Подошли авто, поступила команда «По машинам!» Село Воробьево-Берлин опустело. Днем мы проезжаем через железнодорожный переезд, справа позади остается Тирасполь. За селом спускаемся в сады к переправе. Нашу машину останавливают и маскируют ветками яблонь. Яблони все припорошены дорожной пылью, видимо, здесь прошла не одна сотня машин. Ветки деревьев гнутся от нависших плодов. Впереди очередь на переправу. Хочется сорвать яблок, но они очень пыльные, да и не разрешают выпрыгивать из машины: в любую минуту может поступить команда «на переправу». А вот и команда. Наша машина спускается на понтонный мост. Минуем переправу, въезжаем в прохладу прибрежного леса. Здесь укрылись, наконец, от жаркого августовского солнца после стоянки в саду.