Жарким кровавым летом - [192]

— Я беспокоюсь о докторе, — сказал он Мэри. — Это может быть опасно для него. Он не заслуживает всех этих неприятностей.

— Мистер Суэггер, если они попытаются что-то предпринять против него, это будет то же самое, что выступить против вас. Вряд ли они решатся на это. Они хулиганы и трусы, а ни в коем случае не мужчины.

— Очень надеюсь, что вы правы, Мэри.

Через некоторое время, в течение которого Эрл вышагивал по помещению, а Мэри сидела неподвижно, в дверь как-то излишне осторожно заглянул офицер. Он носил значок помощника шерифа и больше всего походил на старого копа, из тех, которые целыми днями сидят в участках, перебирая бумаги.

— Это вы тот самый человек, который привез сюда негритянского доктора?

— Да, это я, — согласился Эрл.

— Вы ведь не из наших мест, не так ли?

— Я вырос в округе Полк.

— В таком случае вы должны знать, что у нас так дела не делаются. Мы не позволяем черномазым соваться к белым. У нас есть законы на этот счет. Я должен арестовать вас и доктора-негра.

— Я думаю, что вам лучше всего было бы поехать домой, старина, — сказал Эрл. — У меня нет времени на все эти глупости.

— Мистер?..

— Суэггер. Эрл Суэггер.

— Мистер Суэггер, мы защищаем очень важный принцип. Это важнее, чем ваша жена и ваш ребенок. Вы ставите под угрозу будущее нации.

— Офицер, вы, возможно, слышали о моем отце, Чарльзе Суэггере? Он был из тех людей, которые если скажут, что что-то сделают, значит, можно считать, что оно уже сделано. Все знали, что он такой. Так вот, сэр, я из той же породы, только еще упертее. И если я говорю вам, что лучше вам уйти, катиться куда подальше, проваливать отсюда, то лучше бы вам это сделать, иначе здесь будет ад на завтрак.

Шериф поспешно попятился, но приостановился в двери.

— Ваша наглость, Суэггер, может сойти со стариком вроде меня, когда все остальные заместители в отъезде, охотятся на Оуни Мэддокса. Но тут в конце улицы выпивают несколько парней, и их мнение на этот счет тоже не совпадает с вашим.

— Я разберусь с ними, когда они придут. Если, конечно, у них хватит смелости. И вот что: не тревожьтесь насчет Оуни Мэддокса. Этот счет уже оплачен.

Прошло еще полчаса. Мэри сидела, зябко обхватив себя за плечи, хотя в вестибюле было совсем не холодно. Эрл расхаживал взад-вперед и все время курил, словно персонаж комикса из «Сэтердей ивнинг пост». Он то и дело глядел то на часы, то на дверь и пытался заставить себя успокоиться. Он был так невероятно измучен, что с трудом мог додумывать мысли до конца, но при этом пребывал в таком возбуждении, что не смог бы заснуть, даже если бы лег. Все его нервы дрожали.

Наконец дверь открылась, но появился вовсе не доктор. Появился пожилой черный швейцар.

— Сэр, — сказал он.

— В чем дело, папаша? — спросил Эрл.

— Идут. Толпа. Уже видал такое прежде. Подобное случается время от времени. Они хотят, чтобы все было так, как было раньше, и когда они за это берутся, то какому-нибудь черному парню приходится висеть или гореть.

— Сегодня ничего такого не будет, папаша. Можете на это смело держать пари.

Он повернулся к Мэри.

— Я разберусь с этим.

— Мистер Суэггер, я...

— Только, ради бога, не волнуйтесь. Мне приходилось иметь дело с японцами. Эти парни никакие не японцы. Но на всякий случай я хочу, чтобы вы прилегли на пол, а то, если стекло вдруг разобьет свинцом, можно случайно простудиться.

Эрл вышел на крыльцо.

Оттуда он наблюдал за их приближением. Старик был прав. Их было человек пятьдесят, и, судя по их нетвердой походке и возбужденной мимике, все они успели немало выпить. Толпу заносило то вправо, то влево, и из нее доносились крики и ругань. Эрл видел, как люди, которых, вероятно, следовало считать приличными, отходили в стороны или вовсе разбегались в ужасе, и отметил, что ни один человек не попытался преградить путь этим парням, ни один.

Было четыре часа дня. Он почти полностью утратил чувство времени и плохо представлял себе, как долго он здесь находится, как долго они могли пить и насколько успели обезуметь. На западе низко висело солнце цвета пламени. Горы рисовались силуэтами. Дул ветерок, заставлявший трепетать листья на всех деревьях.

Толпа приближалась. Эрл заметил дробовики, несколько винтовок, несколько мелкашек, мотыги, совки, колья. Они захватили с собой все, чем можно было драться. Их охватило безумие убийства.

Предводителем был крупный мужчина в комбинезоне и помятой шляпе, с грубым лицом человека, который ни разу в жизни не одарил никого приветливым взглядом. Его соотечественники были не менее грубыми: мужчины, утратившие жалость под влиянием жизненных неудач, трений с законом, трепок, постоянно получаемых от более сильных, и от осознания потерянных возможностей. Они походили на тот сброд, который представляли из себя пехотные полки конфедератов, карабкавшиеся, топча луга диких гиацинтов, через какой-нибудь горный хребет, скажем, Пи-Ридж. Эрл знал таких всю свою жизнь.

Он наблюдал за их приближением, стоя очень прямо. Его шляпа была надвинута низко, почти на темные и мрачные глаза. Серый костюм был весь измят, покрыт пылью и пятнами, но все равно хозяин носил его не без определенного достоинства. Галстук лежал идеально ровно, и узел был затянут. Он спокойно курил «честерфилд», держа сигарету большим и указательным пальцем, так что огонек, по военной привычке, скрывался в его большой ладони.