Жаркие оковы - [16]

Портал церкви был украшен резным барельефом; Роуэн разглядел в запутанном узоре драконьи головы. Вонзив клинок в дерево, тамплиер взобрался по стене на крышу и выпрямился, стоя на коньке. Отсюда он мог обозревать местность во все стороны. Кажется, еще одного поселения на этом скалистом острове не было, либо же оно скрывалось за цепочкой низких гор, тянувшейся в западном направлении. На севере, за серебристой полоской моря простирались другие острова Шотландии. Всего в нескольких шагах от церкви, по направлению к центру острова, на иссеченной ручьями равнине тамплиер увидел белые лошадиные кости. Вероятно, бедное животное было принесено в жертву северным богам.

Проклятое место. Забытое Богом.

Преследователи бежали вверх по холму. Роуэн спустился вниз и бросился к мечу. Вытаскивая оружие из дерева, он на мгновение подумал о возможности умереть в предстоящей схватке. Что, если Бог послал его сюда для того, чтобы его смерть вернула этому месту добрую славу? Он, христианин, тамплиер, умрет во имя Иисуса Христа.

Пальцы измученной руки до боли сжали рукоять меча.

Нет. Роуэн не мог преодолеть неистовую жажду жизни, которую ощутил в битве на Рогах Хаттина.

Ингварр подбежал к церкви первым и резко остановился, расставив руки в стороны, чтобы остальная толпа оставалась за ним. В одной руке викинг держал боевой топор, в другой – нож.

– Выкупом больше, выкупом меньше, – сказал он с холодной улыбкой. – Если понадобится, я спокойно убью тебя прямо здесь. Поэтому не делай глупостей и сдавайся.

Ингварр повел плечами, демонстрируя готовность к бою. За ним полукругом стояла дюжина мужчин, вооруженных до зубов и нисколько не уставших от бега.

Роуэн бросил меч Руны Ингварру под ноги.

Весть переходила из уст в уста: «До Галилейского моря осталась всего миля». Миля до воды! Роуэн ощущал на пересохшем языке вкус пепла. Войска Саладина подожгли кустарники вокруг полей Хаттина. Казалось, даже воздух пылает огнем. Как и остальные тамплиеры, а также госпитальеры, Роуэн в полном рыцарском облачении корчился на земле. Подлатник, кольчуга, туника, белый плащ ордена – под ними он чувствовал себя похороненным заживо. Пальцы правой руки крепко сжимали рукоять полутораручного меча. Щит, красный крест на котором был теперь почти неразличим под кровью убитых язычников, Роуэн прислонил к себе сбоку, а правой рукой ухватился за висевшие на поясе четки. Их практически невозможно было перебирать в железной перчатке.

Эти четки подарила ему мать. «На них бедный рыцарь Христа имеет право», – сказала она на прощание. Тронутый заботой Роуэн сгоряча пообещал, что привезет ей из Палестины красивую цепочку. Тогда он представлял себя полководцем, лишь потому, что во время обучения всегда был лучшим. Презренное высокомерие.

Со всех сторон доносились молитвы. От жажды голоса звучали хрипло. Сам Роуэн едва слышно шептал «Отче наш». Язык тамплиера лип к пересохшим деснам. Две «Аве Мария»; на третий раз мысли Роуэна устремились в направлении приближающегося утра. На рассвете они попытаются сделать вылазку к Галилейскому морю. Бессмысленная затея. Всех их ждет смерть. Невыносимая жажда лишила рыцарей последних сил. Сарацины просто перебьют их…

Поблизости что-то щелкнуло. Роуэн резко поднял голову и распахнул глаза. Вокруг не было ни войска крестоносцев, ни горящего поля, ни затянутого черным дымом неба. «Проснись, Роуэн! Проснись! Ты больше не в потерянной Палестине…»

Тамплиера окружала лишь тишина северной деревни. Этот воздух был холодным и прозрачным. Роуэн глубоко вдохнул. А вот жажда никуда не исчезла. Однако гораздо сильнее его мучил холод. Ингварр дал ему тонкое потрепанное одеяльце, разорванное посредине, чтобы Роуэн мог надевать его на себя, словно тунику. Рыцарь сидел в одном из углов длинного дома, со стороны главного входа. Его руки были связаны над головой. Из бревенчатой стены торчало несколько железных колец, по всей видимости, предназначавшихся для лошадей.

Роуэн пошевелил онемевшими пальцами, чтобы хоть немного восстановить кровообращение. Однако кожаные шнуры, тянувшиеся от запястий к одному из колец, были натянуты до предела. Тамплиер всячески пытался их ослабить, но они лишь сильнее впивались ему в кожу.

«Сначала привязали меня к мачте, теперь к дому. И каждый раз я должен мучиться от жажды, словно расплачиваясь за то, что пережил ужас Хаттина».

Урчание в желудке заглушал храп викингов, которые отсыпались после праздничного пира. Лишь некоторые из них предпочли нетвердой походкой направиться к собственным хижинам. Не спал, кроме пленника, только сторож: он терпеливо стоял на посту, время от времени перенося вес тела с одной ноги на другую.

Порыв ветра ударил Роуэну в лицо мелким снегом. До утра оставалось совсем чуть-чуть. Тамплиер невольно спросил себя, что принесет с собой новый день. Он угрожал сыну главаря – это наверняка повлечет за собой не только ночлег на улице. Сарацины отрезали уши и даже стопы своих заложников, чтобы ускорить получение выкупа. От викингов тоже можно было ожидать чего угодно.

Скрип двери прервал безрадостные размышления Роуэна. В дверном проеме показалась худая фигура. Страж, увидев ее, почтительно поднял копье. Обхватив себя руками, фигура скользнула в сторону Роуэна.