Жара - [60]

А тот как раз очистил большой кусок рыбы от кожи и держал его на весу, вытаскивая из него кости, когда кошка цапнула кусок лапой. Он вырвал у нее рыбу, и кошка издала громкое рыкающее урчание, снова цапнув лапой, когти впились ему в руку. Он застонал. Из царапин на руке выступила кровь, капельки величиной с булавочную головку, и он с силой ударил кошку куском рыбы по морде.

Та отступила, облизнулась. В глазах холодный блеск, он ударил ее другим куском рыбы, прозрачная мякоть стеклянного цвета, быстро забирая его назад. Но кошка была проворнее. Она крепко держала кусок в передних лапах и уже вцепилась в него зубами, а Марек с силой протащил ее через полстола, при этом на пол полетели ножи, вилки, кочанный салат и кусок сливочного масла. Катарина зажмурилась, перевернулась на спину, била и царапала его задними лапами, и только когда он опрокинул бокал с вином и тот со звоном разбился о кафельный пол, он отстал от кошки.

С добычей в пасти, она опрометью кинулась в ванную, забилась под старую ванну, и Марек, отбросив ногой осколки стекла, вытащил из ящика большую деревянную ложку и побежал за кошкой. Стиснув зубы и ругаясь, он опустился на четвереньки, приложил щеку к полу, чтобы чугунные ножки ванны не мешали ему смотреть, и в ужасе отшатнулся. Ложка упала, а Марек открыл узкий шкафчик в ванной.

— Марек… — попробовал унять его Де Лоо, но тот не реагировал. Он снова опустился на колени и стал медленно просовывать под ванну, высунув от напряжения кончик языка, щетку. Кошка издала жалобное мяуканье. Похоже, она забилась к самой стенке, и он старательно направлял в нужное место палку щетки. Потом сильный толчок, и он прижал Катарину жесткой щеткой к кафелю, причем, по-видимому, так сильно, что та не могла двинуться ни взад ни вперед, и ей не помогали ни удары лапой, ни царапанье когтями, ни громкое шипение и фырканье. Словно желая вонзить ей в брюхо колючую щетину, Марек все время бил кошку щеткой, не ослабляя удара и не давая ей двинуться с места.

Его голова стала красной. Он тяжело дышал, из носа текли сопли, а крики кошки под ванной приняли какую-то странно низкую, непривычную окраску, словно кошка от боли и отчаяния готова была заговорить в любую минуту человечьим голосом.

— Марек!

Де Лоо наклонился, схватил его за плечо, не предполагая, что оно такое хрупкое и нежное, и в этот самый момент кошка выскочила из-под ванны и помчалась, шерсть дыбом и хвост трубой, по витой лестнице наверх. И исчезла в комнате Люциллы. Он медленно убрал свою руку.

Марек все еще сидел на полу, прислонившись спиной к ванне. Кулаки на коленях, он смотрел на растерзанный кусок щуки на щетке, качал головой и что-то бормотал по-польски, все время одни и те же звуки, тихо, жалобно, и наконец взглянул на Де Лоо. Губы его тряслись, глаза покраснели, на подбородок капали слезы.

Тайное и явное, опыт и неопытность в одном: под белой блузкой на перламутровых кнопках темный бюстгальтер с синими кружевами, а джинсы в обтяжку обрезаны так коротко, что вылезают наружу уголки карманов, когда она садится. Он уже составил тарелки и сложил столовые приборы. Ветер в кроне липы порождал на столе игру света и теней, пустые бокалы сверкали.

— А ты знаешь Польшу? — спросила она. — Бывал ли ты здесь хоть разок? — Она скрутила цигарку, а он подлил в стаканы воды, отрицательно покачав головой.

— Я знаю лишь приблизительно, где находится Варшава.

— Смех, да и только, — сказала Люцилла. — Каждый поляк учит в школе про Германию все: географию, историю, культуру страны. А для большинства немцев мы — белое пятно в их головах. Они переезжают границу, скупают у нас по дешевке бензин, водку и сигареты, трахают наших дармовых проституток и урывают для себя лучшие земельные участки для ферм с подземными плантациями, залитыми искусственным светом, но не знают нашей страны. Как это так получается?

Де Лоо сделал гримасу. Выудил кончиками пальцев остатки салата из салатницы.

— Возможно, потому, что она расположена слишком близко к нам.

Она щелкнула зажигалкой.

— Однако противоугонные замки на руль велосипеда вы называете «польскими»… Знаешь, что случится с нами со временем? Вторая интервенция. Кругом одни немцы. Западные немцы. По цене маленького автомобиля среднего класса они скупают у крестьян земельные наделы, ведь чтобы купить такой в Германии, нужно быть миллионером. А потом они окружают свои охотничьи угодья высокими заборами.

Яростная ненависть придавала ее лицу некоторое очарование. Солнечные очки съехали на кончик носа, и тут он заметил, что она подвела глаза серебряной тушью.

— Между прочим, мой отец тоже побывал тут. Солдатом. Он даже знал немного язык, любил польскую поэзию.

— О боже! — воскликнула она сквозь дым. — Эстетствующий нацист?

Де Лоо наклонился к ней, смахнул крошки табака с ее колен.

— Он был солдат, не нацист. Его здесь ранили.

Она тихонько фыркнула.

— Неповинен, ясно. Как все.

— Нет. Он все-таки знал за собой вину. Но на то были другие причины, скорее личные… Его заставили казнить друга, боевого товарища, тот дезертировал. Они вместе учились в университете. Его схватили и расстреляли по приговору военно-полевого суда.