Жар твоих объятий - [33]

— И не собираюсь. Это не ваше дело.

— Вы не хотите, потому что вам нечего сказать, — торжественно заявил он. — Он не может заинтересовать вас.

Филаделфии не поправилось, что он вмешивается в ее личные дела, несмотря на то что высказал правду. Генри действительно не представлял для нее серьезного интереса, но этот взрыв ревности со стороны человека, которого она считала своим другом, обидел ее.

— Миссис Ормстед одобряет наши отношения. Она говорит, что Генри — ее любимый родственник.

— Она также говорит, что в детстве он упал и ушибся головкой, — с удовольствием заметил Эдуардо. — Вам нравится его детская непосредственность?

— Я отказываюсь говорить о нем в таком духе. Мы с вами всего лишь деловые партнеры.

— Я легко могу перевести наши отношения в личные, — тихо сказал он по-португальски, а по-французски продолжил: — Хорошо, мадемуазель. Ваше желание для меня закон. Мне придется покинуть вас на несколько дней. У вас будет время продолжить его покорение, если вы этого действительно желаете.

— Вы уезжаете? — спросила она, игнорируя его остальные слова. — И куда же вы собрались?

Тревога, прозвучавшая в ее голосе, была бальзамом для его души.

— Для вас это имеет какое-то значение?

— Конечно, имеет, — невольно вырвалось у нее. — А что я скажу миссис Ормстед? В конце концов вы мой слуга. Если вам нужно исчезнуть, то я должна послать вас с каким-то поручением.

— Как быстро вы привыкли к роли хозяйки: говорите ей, что хотите. Я буду отсутствовать неделю, самое большее — десять дней.

— Десять дней? — Ее удивление быстро сменилось раздражением. — Десять дней? Я не могу оставаться под этой крышей еще десять дней.

— Отчего же? Миссис Ормстед гостеприимная хозяйка и без ума от вас. — Он достал из-за пояса кошелек. — Здесь хватит на одно платье, а может, и на два, если вы с умом подойдете к этому делу. У вас куча приглашений, и всю последующую неделю вы будете развлекаться. Чего больше желать?

— Я не могу влезать к вам в долги, — запротестовала Филаделфия.

— Это подарок.

Филаделфия хотела отказаться снова, но, взглянув в его глаза, такие темные и влекущие, почувствовала, что отказ может ранить его. Она попыталась вспомнить, как он выглядит без этого ужасного грима и фальшивой бороды. Она явственно увидела его иссиня-черные волосы, спрятанные сейчас под тюрбаном, и четко очерченный рот, затерявшийся в бороде.

В его искрящихся глазах темно-шоколадного цвета вспыхнула страсть. По ее телу пробежала дрожь. Она словно стояла у огня, рискуя загореться от жара в любую минуту.

Против своей воли, но движимый желанием, Эдуардо нежно дотронулся до ее щеки. Филаделфия вздрогнула от легкого прикосновения его пальцев. Они затеяли опасную игру. Эдуардо рисковал более, чем она, так как боялся обнажить свое чувство. Он уезжает, чтобы защитить ее от своего прошлого и от прошлого ее отца.

Но его тело не слушало голоса разума. За исключением некоторых мгновений он не существовал для нее как мужчина. Сделавшись слугой Филаделфии, он стал в ее глазах евнухом. Она не знала о его чувствах и относилась к нему как к брату. А в нем бурлили желания и страсть мужчины. Он придвинулся к ней ближе. А может, она слегка склонилась к нему, чтобы соблазнить его.

Терпение. Это слово неизменно повторяла его бабушка, когда он отказывался слушать родителей или просто упрямился.

Терпение. Это слово засело в его голове. Филаделфия Хант была редким и прекрасным человеком, которого он не хотел пугать своим возрастающим с каждым днем желанием. Надо запастись терпением и не разочаровать ее. Она не виновата в том, что, глядя на него своими медовыми глазами, вызывала в нем бурю страсти. Не было ее вины и в том, что, когда он отводил взгляд от этих глаз, то видел ее губы, полные, слегка приоткрытые, словно ждущие поцелуя. Он не должен ее трогать. Терпение.

Неправильно истолковав напряженное выражение его лица, Филаделфия взяла у него кошелек.

— Спасибо, Акбар. Обещаю потратить их с пользой. — Она чмокнула его в бородатое лицо.

Эдуардо словно током обожгло, когда ее губы коснулись его щеки, и он, не удержавшись, обхватил ее лицо ладонями. Затем на миг прижался губами к ее губам.

Филаделфия была потрясена, почувствовав поцелуй его твердых, сухих и теплых губ

Она молча смотрела на него, не в силах понять, что же все-таки произошло, а когда наконец осознала, то очень обиделась на Эдуардо. Почему этот поцелуй был таким коротким? Вздохнув, она открыла рот, чтобы выразить свой протест, но внезапно чихнула, а потом еще и еще раз.

Воспользовавшись случаем, Эдуардо быстро совладал с собой и сделал вид, что ничего не произошло.

— Это борода, — пробормотал он себе под нос и, достав из кармана носовой платок, протянул ей.

Охваченная ужасом, Филаделфия взяла его, приложила ко рту и, чихнув еще несколько раз, успокоилась. Слезящимися глазами она посмотрела на Эдуардо и увидела в его глазах озорные огоньки.

— Как жаль, что мэм-саиб страдает сенной лихорадкой, — сказал он по-английски и, взяв ее за локоть, развернул к двери. — В будущем мэм-саиб должна держаться на почтительном расстоянии от цветов.

Она взглянула на дверь, и мысли вихрем понеслись в ее голове. Во-первых, они были не одни. Миссис Ормстед стояла в коридоре и хорошо видела все, что происходит в оранжерее. Во-вторых, его замечание о сенной лихорадке было желанием объяснить интимную сцену, свидетельницей которой могла быть хозяйка, проходя мимо. И в-третьих, его предупреждение держаться на почтительном расстоянии никоим образом не относилось к цветам.