Жанна д’Арк - [33]

Нет возможности (да и особой необходимости) воспроизводить здесь весь обстоятельный «реальный комментарий» Брегаля, хотя он безусловно являет собой очень любопытный историко-психологический документ. Отметим лишь некоторые, наиболее выразительные, детали. «Наполнит остров ужасным криком» — предвидение того, что громкая слава о победах Жанны повергнет в ужас всех англичан. «Она будет убита оленем с десятью рогами» — тайный смысл этого прорицания состоит, по мнению Брегаля, в том, что Жанна погибнет от рук англичан, когда их королю Генриху исполнится десять лет. Четыре увенчанных золотыми коронами рога означают первые относительно благополучные годы его правления, а шесть буйволовых рогов — последующие годы, когда, поправ правосудие и свободу, англичане наложили на подвластные им народы иго жестокой тирании.

Совершенно неожиданную трактовку получает загадочная фраза: «Тогда придет в движение Датский лес».

Брегаль полагает, что речь здесь идет о восстании в Нормандии против английского господства: ведь нормандцы — выходцы из Дании. Клич: «Приди, Камбрия, и присоедини к себе Корнуэлл!» — означает обращение нормандцев к их природному государю — французскому королю (Камбрия, объясняет Брегаль, — это Сикамбрия в Паннонии, откуда вышли франкские племена) и призыв к завоеванию всей Англии.

«Я, разумеется, знаю, — заключает Ж. Брегаль, — что более проницательный ум придаст, быть может, многому в этом пророчестве более подходящий смысл, но в подобных вещах позволительно каждому держаться своего {89} мнения. Однако же мы видим, что все, сказанное нами, точно исполнилось» (D, II, 473).

Толкование «пророчества Мерлина» Ж. Брегалем — типично кабинетная продукция, плод работы изощренного ума над литературным по своему характеру текстом. В материалах процесса реабилитации имеется прямое указание на «книжный» характер этого пророчества. Один из асессоров руанского трибунала, Пьер Мижье, приор бенедиктинского монастыря Лонгвиль-Гиффар, упомянул в своих показаниях о том, что он вычитал «в некоей старой книге» пророчество Мерлина, предсказывавшее появление «некоей Девы из некоего дубового леса» в лотарингских пределах (D, I, 415).

Известно также, что при жизни Жанны существовал «упрощенный» вариант пророчества. На процессе реабилитации граф Дюнуа вспоминал, что вскоре после взятия французами крепости Жаржо в июне 1429 г. кто-то передал плененному в этой крепости английскому военачальнику графу Суффолку бумажный лист с четверостишием, в котором упоминалась «Дева, что придет из дубового леса и проскачет по спинам лучников и против них» (D, I, 325). В этом не дошедшем до нас четверостишии были объединены оба варианта пророчества Мерлина-Беды, причем вместо мистического «грядет па спинах лучников» появилось знакомое каждому солдату «проскачет по спинам».

А теперь естественный вопрос: знала ли сама Жанна о «Деве из дубового леса» и отождествляла ли себя с ней?

Вот что читаем мы в протоколе третьего публичного допроса 24 февраля 1431 г.: «Далее она показала, что [вблизи Домреми] находится некий лес, именуемый Дубовой рощей или по-французски Воis Chesnu (так в латинском протоколе. — В. Р.), каковой виден с порога ее отчего дома и до него менее пол-лье. . Затем она сказала, что когда пришла к своему королю, то некоторые спрашивали, не растет ли в ее краю лес, который называется Воis Chesnu, потому что были пророчества, что из окрестностей этого леса должна прийти некая дева, которая будет творить чудеса. Однако названная Жанна заявила, что она этому нисколько не верила» (Т, I, 67), Эти слова можно понимать так, что она вообще {90} впервые услыхала о «пророчестве Мерлина», будучи уже «во Франции»; к себе она его во всяком случае не относила.

Тем не менее «пророчество Мерлина» нередко сближается, а то и прямо отождествляется в литературе с тем пророчеством, на которое ссылалась в Вокулере Жанна («женщина погубит — дева спасет»). Некоторые биографы говорят о распространении «пророчества Мерлина» в крестьянской среде и связывают с ним возникновение самого замысла Жанны (50, т. I, 136–139). Другие историки, в частности Ж. Кордье, полагают, напротив, что до появления «во Франции» Жанна вообще не знала ни того, ни другого пророчества (41, 69). Утверждалось также, что Жанна, сама не веря этому пророчеству, но зная о его популярности, воспользовалась им, чтобы убедить в своей миссии других (64, 102). Источники, однако, не дают оснований для таких выводов и предположений. Они отчетливо показывают глубокое различие между «пророчеством Мерлина» и «пророчеством Жанны». Первое принадлежит миру книжной культуры, второе — фольклору. О «пророчестве Мерлина» упоминали в связи с Жанной поэтесса Кристина Пизанская, лиценциат богословия, бенедиктинец Пьер Мижье, крупный теолог Жан Брегаль. О словах Жанны: «Разве не было предсказано, что Франция будет погублена женщиной, а затем возрождена девой?» — вспоминали крестьянин Дюран Лассар и жена ремесленника Екатерина Ле Ройе. Жанна не лукавила перед судьями, говоря, что не верила в «деву из дубового леса»: этот сложный «литературный» образ был совершенно чужд ее интеллекту. Употребляя понятия того времени, можно сказать, что персонаж «пророчества Мерлина» обитал в мире «мудрых», а та дева-спасительница, с которой отождествляла себя Жанна, — в мире «простецов».