Жанна д’Арк. «Кто любит меня, за мной!» - [60]

– Твои слова расходятся меж собой. Как может быть трусихой та, что вела солдат в бой, и не раз?

– Вот это и ценно. Легче ожидать мужества от закаленного в боях воина, а не от девчонки, у которой глаза вечно на мокром месте. Но когда нужно, она забывает обо всем, поднимает свое знамя и кричит: «Кто любит меня, за мной!» И ранена ведь была, и обманута, но все равно впереди… – Жиль вдруг вздохнул.

– Скажи, а как ты вдруг оказался рядом с ней?

Молодой барон усмехнулся, вспомнив самоуверенную девчонку, которую пришлось учить красиво сидеть на лошади:

– Почти случайно. Надоели бесконечные сомнения дофина, он снова взял деньги и ничего не сделал. А тут появилась эта девчонка, я и подумал, что если ей верит чернь, то почему бы этим не воспользоваться? Дешевле выучить одну дурочку, чтобы она повела за собой тысячи, чем нанимать эти тысячи, оплачивая каждый их шаг.

– Узнаю внука. А что потом?

– А потом увидел, что она и правда та, за которую себя выдает. Монсеньор, это действительно посланница Божья и Голоса она слышала.

– А ты ей к чему?

– А я был нужен сначала как наставник, потом просто как охрана. Иногда как советник. Закончится все, привезу Жанну к нам, и вы увидите, что я не преувеличиваю.

Сердце у Катрин, слышавшей эти речи, сжалось от боли. Жиль привезет в замок ту самую девушку, ради которой столько месяцев не появлялся дома?! Что же тогда останется самой Катрин?

Но немного погодя в спальне она поняла, что Дева ей не соперница. Жиль был не просто нежен, чувствовалось, что он соскучился, истосковался по красивому телу жены, не забыл ее ласки, вдыхал и не мог надышаться запахом ее волос, ее кожи… Его руки стискивали ее грудь, усы щекотали шею, его губы обследовали, словно вспоминая, самые заветные впадинки ее тела… Катрин забыла обо всем, в том числе и о дальней сопернице. Она была счастлива любовью мужа, счастлива дарить ему свою любовь. И вспоминать о ком-то другом вовсе не хотелось.

И все же утром она вспомнила. Увидев на плече у Жиля свежий шрам, в ужасе раскрыла глаза:

– Жиль, где это тебя?

Тот рассмеялся:

– Где ставят шрамы? На войне, дорогая. Там многих ранят, даже Деву. Но это мелочи.

– А… Деву тоже ранило?

– Да, и серьезно, стрела вошла в плечо на половину ладони.

– А… перевязывал кто?

– Вот ты о чем… Не я, меня рядом не было. Деву перевязал ее оруженосец. Катрин, ты умная женщина, это война, и там кровь, смерть и боль. Я хочу, чтобы ты поняла: для меня Жанна вроде сестренки, которую надо защищать. Уже одно то, что эта девочка, страшная трусиха и плакса, поднимается во весь рост и бежит со знаменем на врага с криком: «Кто любит меня, за мной!», забыв, что ее могут просто убить, это уже стоит многого. Только перевязав рану, она поднялась и снова пошла на штурм. И ведь взяли Турель! Когда впереди эта девочка, солдатам просто невозможно отставать. Хотя герцог Алансонский умудряется делать и это, – усмехнулся барон. – Ее любят все, и никто не считает возможным глазеть, как на женщину. Она недосягаема, она Дева. Понимаешь?

Катрин чуть ревниво попеняла:

– Ты так восторженно говоришь о ней…

Жиль повернулся набок, подперев голову согнутой в локте рукой, долго смотрел на жену, потом вздохнул:

– Знаешь, чему я вчера порадовался, увидев тебя? Что тебе не приходится спать в латах, испытывать боль и перебарывать страх, слышать свист стрел и разрывы ядер, видеть грубость и постоянно пререкаться с мужчинами…

– Думаешь, я бы не смогла?

– Не смогла бы. Катрин, пойми, она все это может только потому, что живет не для себя, а для Франции. Когда нужно поднять людей навстречу опасности или заставить их повернуться к врагу лицом, а не спиной, Жанна забывает о себе. Это служение, понимаешь, это не всем дано. Я рядом с ней словно каждый миг на исповеди, нельзя лгать, нельзя думать о себе, нельзя просто быть слабым. Это очень трудно, но иначе уже нельзя.

Но как ни убеждал Жиль жену, у женщины все равно осталось беспокойство. Она не боялась измены Жиля, понимая, что, когда муж так надолго и так далеко уезжает, этого не избежать, но страдала из-за того, что он открыто признавал первенство какой-то деревенской девчонки перед ней, представительницей древнего и знатного рода.

РАЗЛАД

А с самой Жанной во дворце происходили несколько странные вещи… Она вдруг почувствовала откровенный интерес к себе со стороны… королевы-тещи, той самой, что вздыхала об утерянных радостях жизни для Жанны, пока она дева.

Королева Иоланта задумчиво смотрела на девушку. Вспомнилось ее неведение в любовных делах и смущение. Карл по-своему увлечен девчонкой, но он пока видел Деву только в мужской одежде, как и все остальные. И ценит только за то, что выполнила обещание короновать в Реймсе! Иоланта видела другое. Конечно, хорошо, что Карл коронован по всем правилам, но жизнь коронацией не заканчивается, надо думать, как жить дальше. Вот об этом «дальше» королева-теща и задумалась.

Карл даром что соня и нытик, в Венериных утехах шустр неимоверно. Это трудно предположить, глядя на нерешительного и щуплого новоиспеченного короля, но это так. Даже склонная к любовным удовольствиям королева Мария, дочь Иоланты, уже устала. А еще она устала рожать ежегодно и терять детей одного за другим. Дети не проживали и нескольких дней, а потому королева была вечно в трауре, что ее вовсе не красило, как и бесконечные роды. И Иоланта задумалась, как помочь дочери.