Жанна д’Арк. «Кто любит меня, за мной!» - [5]

– Мы здесь, только нас не видно…

Как перевернули ее жизнь эти Голоса! Сколько раз после она будет обращаться к ним и просить о помощи! Но помощь придет не столько самой Жанне, сколько благодаря ее вере всей Франции…

В тот день была очередь семьи Манжетты пасти общее стадо, и Жаннетта точно знала, где найти подружку. Манжетта следила, чтобы овцы не разбредались слишком далеко, поэтому крутить головой приходилось постоянно. Вдруг она увидела Жаннетту, та спешила явно с каким-то потрясающим известием. Оттащив Манжетту в сторону к большому кусту орешника, подружка зашептала на ухо:

– Я их слышала!

– Кого?!

– Голоса!

– Какие голоса?

Чего они шептались, непонятно, все равно вокруг только овцы.

– Голоса, – снова со значением повторила Жаннетта, почему-то глядя в небо. – Они сказали, чтобы мы готовились.

– Кто?

– Мы.

– К чему готовились?

– Чтобы мы были добрыми прихожанками и послушными дочерьми. А еще девами.

– А…

Голоса не требовали ничего предосудительного, потому Манжетта чуть успокоилась, но почти сразу сообразила:

– Так к чему готовились-то?

– Помочь Деве.

– В чем?

– Освободить Францию и еще обиженному королю!

Манжетта ахнула: простые деревенские девчонки должны помочь той, что будет помогать королю?! Об освобождении Франции почему-то не думалось.

При этом как-то забылось и о самих голосах. Вспомнила о них Манжетта только через пару дней:

– А ты больше ничего не слышала?

Подруга сокрушенно помотала головой.

– Но, наверное, нельзя слышать всякий день. А ты на исповеди об этом скажешь?

Вот это вопрос! Голоса велели быть доброй христианкой, значит, лгать нельзя. Но если рассказать о Голосах, то мало ли чего подумают. Конечно, Жаннетта не боялась инквизиции, в Домреми мало кто о ней слышал, но рисковать не стоило, сочтут помешанной и начнут смеяться!

– Я подумаю.

Она решила для начала рассказать все матери, может, та что подскажет?

Изабелла долго вглядывалась в лицо дочери, пытаясь понять, действительно ли та что-то слышала или это буйная фантазия подрастающей девочки? Так и не поняла, но посоветовала пока никому ничего не говорить, подождать, если еще будут Голоса, тогда и расскажет.

А потом снова был тот самый страшный сон, и Изабелле стало казаться, что он предупреждал о возможных бедах с Жаннеттой именно из-за Голосов. Знать бы матери, насколько она права и неправа одновременно…

ВОКУЛЁР

Это была странная война. Собственно, войной ее назвали позже, а тогда Франция просто десятилетие за десятилетием жила в состоянии вялотекущего противостояния. То, что началось обычной ссорой с дележом в королевском семействе (из-за наследства, конечно), постепенно превратилось в бесконечные стычки между сторонниками англичан, которых французы презрительно называли годонами (хвостатыми), и бургундцев с одной стороны, и арманьяками – с другой.

Последний раз делили после смерти предыдущего короля Карла VI. Еще тот был король, как и его королева Изабелла Баварская, или, как ее звали, Изабо. Королеву откровенно не любили за распутный нрав и крайнюю любвеобильность. Похоже, она и сама не знала, от кого из мужчин рожала детей. А когда король почти обезумел и стал открыто жить со своей пассией, Изабо, не раздумывая, ответила тем же. После разгрома французов при Азенкуре понадобилось задобрить англичан, и Изабо, не дрогнув, объявила своего единственного оставшегося в живых (старшие умерли) сына Карла незаконнорожденным. В Труа был подписан договор, по которому после смерти безумного Карла VI власть переходила к их дочери Екатерине, вышедшей замуж за английского короля Генриха V.

Королю Карлу VI было все равно, его куда больше заботила собственная безопасность, причем не из-за попыток покушений на драгоценную монаршую жизнь. Карл свихнулся окончательно. Если раньше приступы его безумия выражались в беготне по коридорам замка и вытье по-звериному на разные голоса, то теперь монарх вообразил себя хрустальным сосудом, разбить который не составляет труда. Бедолага заставлял беречь свою персону, категорически отказываясь подниматься даже на ступеньку (а ну как уронят?!).

Итак, после смерти короля (неужели уронили?!) трон должен был перейти к его дочери Екатерине, вернее, ее мужу Генриху V. Но и Генрих ненадолго пережил чокнутого тестя, оставив маленького сына, тоже Генриха, теперь уже VI. Регентами при малолетнем короле, конечно, были англичане. Однако нормально короновать его не получилось.

Дело в том, что в Труа не было оговорено, кто станет королем, если сам Генрих умрет раньше названного незаконнорожденным Карла. Этим воспользовались арманьяки, объявив, что со смертью Генриха V договор Труа теряет свою силу и следующим королем должен стать Карл. А претендовать на престол в качестве внука предыдущего чокнутого короля мог не один сын Екатерины, ведь у второй дочери жестокой Изабо Мишель, вышедшей замуж за бургундского герцога, тоже был сын.

Итак, на престол претендовали «не вполне законнорожденный» дофин Карл и два внука предыдущего короля – сыновья его дочерей Екатерины и Мишель. Франция поделилась соответственно: запад и северо-запад были под англичанами, хотя в Нормандии и Пикардии постоянно бунтовали крестьяне, северо-восток и восток держали бургундцы (с непокорной Шампанью), и только юг был у дофина Карла, причем с самостоятельной Гиенью (Гасконью). Бедному Карлу мало что оставалось. Оба короля были коронованы каждый у себя – сын Генриха V и Екатерины маленький Генрих VI в Руане, а Карл в Пуатье, при этом бедолагу Карла называли Буржским королем по имени города Бурж, бывшего временной столицей его владений, потому как Париж держали бургундцы. Сам себя он предпочитал называть все же дофином (наследником) французского престола. Ни тот, ни другой считаться королем Франции в полной мере не мог, для этого необходимо короноваться в Реймсском соборе.