Жанна д’Арк из рода Валуа. Книга 2 - [2]

Всё это священник пересказал словно по писанному, и, разумеется, после такого, никто больше в словах спасённого не сомневался. Более того, местные церковники хотели даже причислить священника из Вале к лику святых заступников Домреми, но он отказался. Только велел жителям деревни каждый год, день в день, ходить к пещере крестным ходом, чтобы пением псалмов и молитвами закреплять наложенные им заклинания. А потом ушёл в сторону, где теперь высились башни Вокулёра, говоря, что путь его ещё долог…

Эту историю про «Лазоревого Дракона» Жанна-Луи – девочка, одетая мальчиком – любила больше всего, и поэтому по её настоянию Жанна-Клод рассказывала про священника и чудовище уже в тысячный раз.

– Он выжил, потому что верил в силу святой молитвы, – заявила Жанна-Луи наконец-то, не дослушав до конца.

– Или не верил, – рассмеялась в ответ Жанна-Клод

– Если бы он не верил, он бы умер.

– Он не верил, что умрёт, и потому не умер.

Жанна-Луи вздохнула.

– Все люди знают, что умрут. Верь, не верь, конец один…

– А если не знать, что умрёшь?

– Что значит, не знать? Ты всё равно умрёшь. Состаришься и умрёшь. Нельзя жить вечно.

– Но, если я не знаю про смерть, не знаю, какая она, как я пойму, что умерла?

– Ты перестанешь жить.

– А как я это пойму?

– Ты почувствуешь.

– А что чувствуешь, когда умрёшь?

Девочки остановились и посмотрели друг на друга.

– Я не знаю, – пожала плечами Жанна. – Наверное, ничего не чувствуешь. Смерть, как жизнь, только наоборот. При жизни ты чувствуешь всё, после смерти – ничего.

В ответ Жанна-Клод по-птичьи наклонила голову.

– Темнота тоже, как свет, только наоборот. При свете ты всё видишь, в темноте ничего. Но ты можешь представить всё, что угодно. К тому же, ты можешь слышать звуки и чувствовать запахи, и даже лучше, чем при свете. Можешь ощущать холодили тепло… Вот сейчас вокруг нас теплый солнечный день, и даже если мы закроем глаза и погрузимся во тьму, никто не сможет убедить нас, что вернулась зима, потому что птицы щебечут, и солнце уже припекает… Всегда что-то остаётся. Какие-то чувства присутствуют во всем, и мне интересно, что остаётся после смерти?

Жанна немного подумала.

– Ничего… В смерти не может быть никаких чувств.

– Значит, её нет! – обрадовалась Клод. – Чувства есть во всём, что существует, даже в том, что наоборот. И, если в смерти ничего нельзя чувствовать, значит, её и нет!

– Но люди ведь умирают!

– Их просто научили, что «человек должен умереть», поэтому, когда им кажется, что вот сейчас это случится, они берут и умирают.

– По-твоему выходит, что можно жить вечно, надо только не знать про смерть?

– Конечно, можно! Правда, «не знать» уже не получится – мы знаем, к сожалению. Надо просто в неё не верить. Но не верить искренне!

– Как тот священник из Вале?

– Хотя бы.

Жанна задумчиво закусила губу.

– И все-таки, я думаю, его спасла вера, а не неверие, – сказала она после паузы. —Священник верил в святую молитву, и Господь его спас.

Клод с лёгким сожалением посмотрела на подругу, потом рассмеялась и, шутливо подтолкнув её, запрыгала дальше по тропинке.

– Если верить, что кто-то всегда будет приходить и спасать, можно однажды разувериться, – приговаривала она на ходу.

Жанна, двинувшаяся было следом, резко остановилась.

– Не «кто-то», Клод, – сказала она строго, – а Господь. Он помогает всегда!

Клод тоже замерла. В её лице, повёрнутом к Жанне, не было ни сомнения, ни растерянности.

– Если ты искренне веришь в Господа, как можно признавать смерть? Человек – его образ и подобие. Позволяя себе умереть, ты убиваешь и Его.

– Нет! – Жанна даже притопнула. – Тем, кто в Него истинно верует, Господь дарует вечную жизнь в раю!

Она с вызовом посмотрела на Клод, но та только покачала головой и, вернувшись назад на несколько шагов, ласково взяла Жанну за руку.

– Если бы люди меньше воевали и не верили в смерть, вечный рай был бы и на земле.

* * *

С тех пор, как священник из Вале покинул эти края, и в Грю, и в Домреми стало доброй традицией каждый год, двадцать девятого мая идти к пещере крестным ходом. И, хотя в годы правления Шарля Мудрого – отца нынешнего короля, нашёлся очевидец, уверявший, что в самой глухомани, в лесу и довольно далеко от пещеры, лежит драконий скелет с облетевшими с него белыми черепками чешуи, жители обеих деревень продолжали исправно совершать обряд. Читали молитвы, распевали псалмы и кропили крестообразно вход в пещеру святой водой…

Клод и Жанна тоже ходили вместе со всеми, несмотря на то, что матушка Роме была очень недовольна.

– Мы теперь живем в замке, Жанна, – выговаривала она Клод, – и крестьянские забавы нас больше не должны занимать! То же самое касается и тебя, Луи! Пажу из господских покоев следует уделять больше внимания благочестию и занятиям, а не подбивать на шалости молодую госпожу! Я вижу, вы слишком сдружились… Но, если это будет продолжаться так же, как продолжалось до сих пор, я не послушаю даже отца Мигеля и запрещу вам видеть друг друга!

Она действительно, очень переменилась, эта госпожа де Вутон, которую и в замке продолжали называть крестьянским прозвищем «Роме», Римлянка… В Жанне, переодетой мальчиком, бывшая кормилица, конечно же, не признала вверенную когда-то её попечению малютку. Да и сама Жанна ничего не могла помнить о своем кратковременном, младенческом пребывании в Домреми. Поэтому, ни у одной, ни у другой ничего не ёкнуло в сердце при встрече. И Жанна-Луи с лёгкой душой игнорировала запреты матушки Роме, подбивая на это же и Жанну-Клод.