Жан Кавалье - [119]

Вилляр велел двум швейцарским полкам из Куртана и двум эскадронам драгун из Фара тотчас двинуться в Баржак, отдал личные приказания офицеру, которого прислал Лаланд, а сам поместился на правом крыле, на холмике. Отсюда видна была вся равнина.

Маршал пристально следил за движением войск, отправленных в Баржак, пока они не скрылись за мельницей. Было тихо, только со стороны Баржака слышались глухие, отдаленные залпы. Вилляр вынул часы и сказал Жюльену с недовольством:

– Отряд Эгальера в Женульяке должен бы выступить на заре. Но вот уже восемь часов, а генерал не прислал еще ни одного адъютанта! Я же не могу ничего предпринять, не узнав о последствиях его движения: ведь нападение мятежников на Баржак – не более как отвод глаз.

Нужно сказать, почему маршал решился действовать так энергично. Тщетно ждал он целых десять дней известий о Кавалье или Туанон. Предположив, что Психея не могла еще ничего добиться от юного главаря, Вилляр подчинился настойчивым требованиям Бавиля: он открыл поход, решив стиснуть мятежников в их горах, напав на них разом с трех сторон, между тем как войска из Виварэ и Руэрга должны были отрезать им отступление. Оттого-то отряды, расположенные в Баржаке и Женульяке, должны были действовать одновременно.

Не успело пройти удивление и нетерпение Вилляра, как он увидел вдали через облако пыли голову колонны, спускавшейся в равнину по той дороге из Женульяка, которая извивалась у подножия хребта Ванталю. Так как эти горы, считавшиеся непроходимыми, защищали левую часть дороги, а правая, вплоть до Женульяка, была во власти маршала, то он не поставил между ними никакого посредствующего поста: оттого никто не мог уведомить его о внезапном неожиданном появлении отряда Эгальера. Чрезвычайно изумленный, маршал воскликнул, наводя свою трубу на эту колонну:

– На кой черт Эгальер избрал этот маршрут? Уж не потерпел ли он неудачи? Но нет, он идет в полном порядке. Вон моряки впереди: я различаю их синие куртки с красными воротами.

Он сложил трубу и сказал недовольным голосом одному из своих адъютантов, Турнону:

– Скачите, спросите Эгальера, почему он стягивается к нам? Прикажите ему остановиться и ждать моих приказаний.

Офицер поскакал, не избегая рвов, к Эгальеру, который все приближался.

– Мне кажется, господин маршал, что залпы со стороны Баржака становятся все слышней, – заметил Жюльен, указывая на восток.

– Тише, господа! – крикнул Вилляр своему штабу, офицеры которого переговаривались между собой.

Все затаили дыхание. Маршал бросил поводья, снял левой рукой шляпу, а правую приложил к уху, прислушиваясь к востоку и склоняясь на седле. Потом он выпрямился и сказал:

– Да, перестрелка приближается. Пожалуй, это нападение на Баржак – дело серьезное, а не один отряд, – прибавил он, слегка насупливая брови. – Уж не сосредоточили ли фанатики там все свои силы? В таком случае Лаланд ловко отступает: он наведет на нас мятежников и, черт возьми, мы сцапаем их тут, как в мышеловке!

– А, вот часовой скачет с холма! – воскликнул Жюльен. – Наверное, он заметил в долине какое-то движение, скрытое от нас холмом мельницы.

– Теперь, ваше превосходительство, пальба слышится явственно и она все приближается, – сказал Гастон, который соскочил с коня и приложил ухо к земле.

– Сэнвиль! – крикнул Вилляр. – Подите, скажите майору полка Фиц-Маркона, чтобы он шагом отправлялся с двумя эскадронами драгун на мельницу. Слышите, шагом! А там он пусть приготовится к бою и ждет моих приказаний.

Не успели драгуны исполнить это повеление, как часовой, скакавший во всю мочь с противоположной стороны, наткнулся на них. И драгуны, вопреки приказу маршала, поскакали вперед, взобрались на холм и исчезли по другую его сторону. А залпы все приближались. Уже столбы белого дыма поднимались из глубины долины и на минуту закрыли мельницу. Наконец донесся тот глухой шум, который свидетельствует, что идет крупная схватка. Вилляр закусил губу. Было ясно, что, несмотря на подкрепление, отряд Лаланда отступал перед камизарами и поспешно уходил к центру армии. Это было удостоверено всадником, повстречавшим драгун, который был не кто иной, как Ляроз. Его конь был покрыт пеной.

– Сударь! – доложил он маршалу. – Долина покрыта беглецами: это – какая-то невольная оторопь! Псалмопевцы преследуют наших с яростью. Капитан драгун Фиц-Маркона прислал меня сказать вам, что он на свой страх решился попытаться собрать рассеянные войска.

– Он хорошо сделал, – заметил Вилляр с величайшим хладнокровием и обратился к Гастону:

– Живо прикажите капитану Пулю занять мельницу своими микелетами. А вы, – обратился он к другому адъютанту, – скажите Эгальеру, чтобы не останавливался, как я ему приказывал, а обогнул холм и понесся бы по дороге в Баржак: пусть он там остановит натиск мятежников и прикрывает наших беглецов, пока они опять не построятся.

Занятый происходившим на правом крыле, Вилляр не заметил непостижимых движений Эгальера. Вместо того чтоб остановиться, как было приказано, эта колонна продолжала надвигаться на центр армии.

– Но, черт возьми, Эгальер очумел! О чем он думает? – вскричал маршал.